Магония - [32]

– Вы смеете обсуждать ее состояние до моего прихода? – рявкает она. – Вы смеете спорить о ее происхождении?

В следующее мгновение она уже склоняется надо мной. У нее черные волосы, закрученные в спиралевидные завитки и сплетенные в замысловатые узлы, бездонные, как нефтяные пятна, глаза и темно-синяя кожа. Скулы у нее высокие, нос прямой и тонкий, брови похожи на чернильные штрихи, а руки покрыты татуировками – спиралями, перьями и облаками из слов.

Я узнаю ее. Мне знакомо это лицо. Мне знакомы эти татуировки.

Я ее уже видела. Она годами мне снилась. В этих сновидениях мы с ней были вдвоем, а над нами кружили птицы.

Дрожащей рукой она дотрагивается до моего лица.

– А…за, – шепчет она. Звук доносится у нее не изо рта, а откуда-то из горла.

Она произносит мое имя практически так же, как произносим его мы с Джейсоном, когда хотим показать, что в нем есть &. Так его не произносит больше никто. Ее голос царапает слух. Он не похож на гладкие голоса остальных людей с синей кожей. Есть в нем что-то особенное, что делает его грубее и необычнее. Он похож на шепот раненого человека.

– Меня зовут Аза, – говорю я тонким голоском, изо всех сил пытаясь скрыть волнение.

Вместо ответа она обращается к Ведде:

– Она здорова? Жар спал?

– Да, – говорит Ведда. – Она потихоньку набирается сил.

– Что происходит? – пытаюсь сказать я, но слова застревают в горле. Я приглядываюсь к своим рукам: какие-то они синие. Слишком синие.

Высокая женщина (она и есть капитан?) снова прикасается к моему лицу своими тонкими, холодными пальцами. Меня внезапно переполняет тоска по родным. Хочу к маме, хочу к папе, хочу к Илай, хочу к Джейсону.

– Так где моя мама? – спрашиваю я с деланной небрежностью, стараясь не дать стонам и всхлипам вырваться наружу.

– Здесь, – отвечает капитан.

– Нет, где мама? – настойчиво допытываюсь я, как плаксивый маленький ребенок. Я хочу уткнуться лицом в мамин свитер, я хочу, чтобы она прижала меня к себе.

В памяти всплывают ее последние слова: Я отпускаю тебя, если у тебя правда не осталось больше сил.

О боже, бедная мамочка думает, что я умерла, иначе она была бы здесь, со мной. Только так можно объяснить, почему ее нет рядом.

На меня напирают со всех сторон, перед глазами мелькают крылья и лица – синие лица, поросшие перьями лица с клювами.

Ведда нахохливается, как курица-наседка.

– Назад, – говорит она громким, внушающим робость голосом. – Оставьте ребенка в покое. Она не знает, ни кто вы такие, ни что с ней произошло. – Они делают несколько маленьких шажков назад.

Чтобы немного успокоиться, я провожу рукой по своей выпирающей грудной кости. Она все еще на месте, но теперь больше похожа на вилочковую кость, как у птицы.

Кто-нибудь, дайте мне стетоскоп. Вызовите моего врача. Я хочу, чтобы она начала простукивать мою грудь и искать там непрошеных гостей, потому что туда явно пробрались ПОСТОРОННИЕ и устроили такую пирушку, что у меня начались галлюцинации.

Передо мной новый мир, но в нем есть и знакомые вещи, вызывающие дежавю: обшивка корабля, лицо капитана в дюймах от моего, черты этого лица, весь ее облик.

У нее на шее висит странный кулон. Когда она наклоняется надо мной, он раскачивается и почти что касается моего лица. Это крохотный кусочек коралла или, может быть, кости, застывший в прозрачной смоле.

Пол уходит у меня из-под ног. Возникает ощущение, что я нахожусь в чужом теле.

– Тебя отыскал Милект, – говорит капитан. – Среди утопленников. Мы едва успели тебя вытащить. Ты чуть не погибла.

Она прикрывает рот ладонью и некоторое время молча смотрит на меня. У нее на глазах выступают слезы: – Но вот наконец ты дома.

В моем сердце, в моем кривом, придавленном сердце появляется странное щемящее чувство.

– Я даже не знаю вас, – шепчу я.

– Естественно, у тебя не сохранилось воспоминаний о том времени, когда мы были вместе, до того как тебя забрали. Ты ведь была такой маленькой. Но уже тогда ты была… особенной.

По щеке капитана пробегает слеза, темная, как чернила из протекшей авторучки. Она прижимает ладонь к моему лицу так, как это сделала бы моя мама, и на этот раз я стою неподвижно, и меня охватывает удивительное чувство, что я

Д О М А

О М

М О

А М О Д

– Я капитан Заль Куэл, – говорит она. – Ты находишься на борту «Амины Пеннарум».

Я зажмуриваюсь и открываю глаза. Она все еще тут: выжидающе глядит на меня. А я озадаченно гляжу на нее.

– Ты дочь капитана, Аза.

Я продолжаю смотреть на нее, не в силах сказать ни слова. И тут она произносит именно ту фразу, которую, как ни странно, я и ожидала услышать:

– Я твоя мать. Ты в Магонии.

Глава 10 {АЗА}

Нет.

Я толкаю дверь плечом, пробиваюсь сквозь толпу, в которой мелькают перья, синие руки и серые униформы, и несусь, несусь, несусь по коридору мимо десятков гамаков.

«Магония», – сказал тогда Джейсон, но мы же обсуждали не факты, а сказки. Он говорил о случаях массовых галлюцинаций в истории. Все эти рассказы казались мне полнейшей чушью. Я просто больна – и ничего больше!

Я проталкиваюсь дальше, а птица у меня в груди кричит: Знай свое место! Заль – капитан! Отдай ей честь!

Я пулей проношусь по трапу, ведущему на верхнюю палубу, открываю люк и выбегаю на свет.