Магнус-Супермыш - [21]

Но на самом деле он знал, что кролик тут не поможет. Он уже очень сильно скучал по Мышиному Королю.

Магнус, достигнув переулка, завернул туда же, куда поехал фургон. Он не знал, туда ли он идёт, не знал, что идущая машина — фургон Джима, не знал, почему выбрал именно этот путь, просто выбрал и всё, со свойственной ему непосредственностью. И с той же непосредственностью пустился в путь по середине дороги.

Он упорно шагал вперёд, и в голове у него было только две мысли: Магнус не видит мамочку и папочку, поэтому Магнус несчастлив; мамочка и папочка не видят Магнуса, поэтому мамочка и папочка несчастливы.

На самом деле свято уверовавшая в роландовский дар ясновидения Маделин чувствовала себя совершенно счастливой. С самого начала для неё было что-то, вселяющее уверенность в большом белом кролике, в его густом, успокаивающем голосе, добром взгляде красных глаз и больших мягких обвислых ушах, под которыми им с Марком Аврелием было так тепло спать каждую ночь. И раз он уверенно, торжественно обещал, что они все воссоединятся, — значит, так оно и будет! Беспокоиться незачем, всё в порядке!

Марк Аврелий, напротив, вовсе не был так уверен, что увидит когда-нибудь сына, к которому вдруг так привязался, поэтому, пока выздоравливал, он по большей части размышлял о нём. Как натура более скептического склада, чем его простодушная жена, он не мог забыть сути случившегося, что бы там ни говорил Роланд. Магнуса забрал человек, а люди убивают мышей. Следовательно…

— Ч.т.д.[4], — печально произнёс Марк Аврелий, выглядывая из кроличьей клетки и близоруко щурясь на утреннем солнце несколько недель спустя после похищения Магнуса.

— Ч.т.д.? Что это значит, Маркуша? — осведомилась Маделин, вылезая из-под левого уха Роланда.

— Э-э, чудесный тёплый день, Мадди, дорогая, — нашёлся Марк.

— Вот уж смешной способ говорить. — Маделин хихикнула. — Елебмунм.

— Прошу прощения?

— Ещё лучшее, если бы мы увидели нашего Магнуса.

— Ещё лучше.

— Я так и сказала.

— Ах, Мадди, любовь моя, да избавит тебя судьба пасть жертвой необоснованного оптимизма.

— Надеюсь, не упаду. Прямо страшно слышать.

— Я имел в виду, родная… не настраивайся на то, что когда-нибудь непременно увидишь нашего мальчика. В нашей жизни нельзя ни в чём быть уверенным.

— А я как раз настроилась, Маркуша. И мы наверняка его увидим. Так сказал дядя Роланд.

С самого начала Роланда смущало то, как мыши к нему обращаются: Марк Аврелий говорил «сэр», а Маделин «мистер Роланд». Убедить их называть его просто по имени не удалось, и в конце концов он примирился с «дядей», а мышей это вполне устроило.

Сейчас, услышав своё имя, он подскакал поближе и осторожно уселся между своими маленькими друзьями.

— Правда ведь сказали? — обратилась к нему Маделин.

— Что именно, дорогая Маделин?

— Что мы снова увидим Магнуса. Что мы все соединимся. И ещё вы назвали тогда Магнуса благородным великаном.

— Да, я действительно так сказал.

— И какой же промежуток времени, по вашим расчётам, должен пройти, прежде чем это счастливое событие станет реальностью? — задал вопрос Марк Аврелий.

Никакими силами он не мог бы удержаться от саркастических ноток, прозвучавших в его голосе.

— Он хочет сказать, долго ли мы его ещё не увидим, — перевела Маделин, которая не могла скрыть своего возбуждения.

— Н-ну, я точно не знаю…

— Скоро?

— Я искренне надеюсь на это. — Роланд незаметно перекрестил лапы.

В эту самую минуту послышался шум мотора. Машина приближалась, потом остановилась, стукнула садовая калитка, зашуршали шаги по гравийной дорожке. Роланд, стоявший у самой дверцы клетки, увидел идущего человека раньше, чем мыши. Это был тот самый толстяк, который забрал Магнуса.

— Cave hominem![5] — приказал Роланд.

Услыхав эту фразу, которой научил Роланда Марк, мыши юркнули в спальное помещение и спрятались в сене.

Снаружи слышался гул мужских голосов, потом они ненадолго затихли (Джим под каким-то предлогом зашёл в сарай с горшками, надеясь на чудо), затем голоса опять зазвучали громче, люди вернулись к клетке (мутные глаза Джима обшаривали всё вокруг, тщетно отыскивая знакомую фигурку).

— Ну, вот тебе и кролик, Джим, — произнёс хозяин дома. — Ему у тебя будет хорошо, я знаю.

Маделин с Марком Аврелием зарылись поглубже в сено, когда дверца отворилась. Роланд почувствовал, как сильные, но нежные пальцы провели по всему изгибу его спины, почесали за ушами, а под конец ласково, еле прикасаясь, погладили и сами его большие уши.

— Красавец, — проговорил Крысиный Джим.

— Ну вот и договорились. Берись за другой конец клетки. Я тебе пособлю поставить в фургон.

— Маркуша, Маркуша! — в ужасе зашептала Маделин, когда старый фургон загромыхал по улочке. — Это же конец света!

— Мужайся, Мадди, дорогая, — отозвался Марк Аврелий, стуча зубами.

— Всё будет хорошо, — ободрил их Роланд, всунув голову внутрь их отсека. — Только не показывайтесь, пока не подам знак.

Дребезжание и тряска продолжались, последовали сильнейшие толчки, когда фургон совершал крутые повороты, каких было много на извилистой дороге. Потом, после одного такого крутого поворота, путешественников в клетке расшвыряло в разные стороны, раздался страшный скрип тормозов, и фургон, весь содрогнувшись, остановился.