Магнус Миллион и Спальня кошмаров - [12]

Спальня наказаний держалась особняком от остальной части интерната. Сюда, под присмотр старшего надзирателя господина Прибилитца, отправляли самых трудновоспитуемых учеников и лицеистов-рецидивистов. Прибилитц был человеком невысоким, с бледным лицом и лихорадочным взглядом, но по ночам, когда он обходил Спальню с дозором, ему достаточно было хрустнуть пальцами, чтобы спящие дети похолодели от страха под своими тоненькими одеялами.

Брецель и Кнёдль, те самые надзиратели, похожие на ротвейлеров, занимали маленькую застеклённую комнатку в центре Спальни. В их конуре никогда не выключался свет. Если они порой и засыпали, то только вполглаза: вечно были настороже и готовы при малейшем шорохе вскочить и броситься на нарушителя, чтобы растерзать в клочья.

По крайней мере, именно такое впечатление сложилось у Магнуса в первую ночь, когда он вертелся с боку на бок на узкой кровати и никак не мог уснуть.

Вокруг скрипели матрасы, темноту разрывали приступы кашля, кто-то стонал во сне, сражаясь с воображаемыми врагами.

– Вот увидите, Миллион, – приветливо объяснял господин Прибилитц несколькими часами ранее, вручая Магнусу комплект воспитанника интерната. – Мы тут умеем управляться с бунтарями.

Две простыни, одеяло, свёрнутое в рулон, и жестяная кружка для утреннего кофе. Расписавшись в журнале учёта, Магнус двинулся вслед за господином Прибилитцем по длинной винтовой лестнице, зажав полученные вещи под мышкой. Его сумку тщательно обыскали: в Спальне наказаний каждому воспитаннику полагалась сменная одежда, по две пары трусов и носков, пижама и зубная щётка. Это всё. Любые личные вещи (книга, перочинный ножик, фотография двоюродной сестры в купальном костюме или комок жёваной лакрицы) были строго-настрого запрещены.

– Забудьте про комфорт, Миллион, – подытожил Прибилитц. – И для начала сдайте-ка мне то, что так неумело прячете.

Магнус сконфуженно протянул ему пакетик домашней карамели, которую госпожа Карлсен затолкала ему в карман, прежде чем уйти домой.

– Вы очень быстро поймёте, что от меня ничего нельзя утаить, – проговорил господин Прибилитц, злорадно усмехаясь. – Правда, Джед?

При звуке этого имени что-то шевельнулось на плече наставника интерната, и Магнус отшатнулся.

Это была тварь длиной сантиметров в двадцать. С хвостом-ёршиком, когтистыми лапами и плоской треугольной мордочкой, которая злобно таращила на Магнуса мелкие блестящие глазки. Хорёк, изумлённо определил мальчик. Но откуда он взялся? Выбрался из дырявого сюртука господина Прибилитца?

– Джед обожает сладкое, – заметил наставник, довольный произведённым эффектом, и достал из пакета Магнуса одну карамельку.

Зверёк тут же набросился на угощение, ощерив острые зубки.

– Тише, мой драгоценный, тише, – рассмеялся хозяин. – Ты же знаешь, сахар тебе вреден. – Он снова завернул конфету, не обращая внимания на возмущённый писк Джеда. – На первый раз я вас прощаю, Миллион, – сказал он. – Но впредь – никаких запрещённых предметов. Когда устроитесь, живо мыть руки и на ужин: ваши товарищи уже в столовой.

Ещё раз окинув взглядом отсек Магнуса, он выбрался наружу и зашагал по центральному проходу, а хорёк у него на плече плевался от ярости.

Через несколько секунд из каморки Кнёдля и Брецеля донеслось хрюканье и шум борьбы: наверняка надзиратели сражались за карамельки, которые швырнул им господин Прибилитц. Магнус пока не решил, кто наводит на него больший ужас – Джед или эти двое.

Магнусу было не слишком уютно лежать на кровати, которая стонала и рыдала под его весом.

И всё-таки он обещал себе держаться мужественно. Отец, конечно же, палец о палец не ударил, чтобы выручить его. Только проорал в телефон, что это станет ему хорошим уроком и что Магнус сам будет возмещать убытки, которые нанёс лицею, сам выплатит всё до последнего сильвенгроша.

Может, не так уж плохо, что его отправили в Спальню наказаний. По крайней мере, какое-то разнообразие в обычной жизни, полной одиночества и тоски.

Те, кто растёт без братьев и сестёр, поймут, о чём я. Магнус часто завидовал обитателям интерната, которые после уроков дружно поднимались к себе в спальни, дурачась и толкаясь, как весёлые щенки. Бывали вечера, когда Магнус предпочёл бы присоединиться к ним, вместо того чтобы вновь обнаружить за воротами лимузин и шофёра в фуражке, который доставлял его домой, к одинокому ужину в огромной семейной столовой.

Теперь, когда он лишился этого огромного холодного дома с анфиладами нежилых комнат, давно не разжигаемыми каминами и потушенными люстрами, Магнусу вдруг показалось, что там было очень даже тепло. Стоило ему прикрыть глаза, как перед ним тут же возникало уютное пятно света и приятные запахи безупречно чистой кухни госпожи Карлсен. Теперь дом казался далёкой точкой, которая растворялась в ночи, и Магнус со слезами наблюдал, как она исчезает.

Если бы мама была жива. Она бы ни за что не позволила им так просто взять и наказать его.

Выходя из дома, он захватил медальон, который нашёл среди маминых украшений. Это была крошечная золотая книжечка, закрывавшаяся на застёжку. Внутри хранился снимок размером с почтовую марку: мама с растрёпанными волосами пристально смотрит в камеру. Магнус спрятал портрет в подкладку куртки, слегка отпоров её в незаметном месте, и взял с собой как талисман. Если бы не страх разоблачения, он бы сейчас достал медальон из тайника – и на душе стало бы светлее.