Магнолия мадам Бовари - [63]

Но ведь эта цена себя оправдала. Несмотря на все сложности, физическую боль и моральное унижение, эти девять месяцев Линн была счастлива. Даже если силы ее были на пределе, а слезы сами собой катились из глаз, одного движения внутри нее было достаточно, чтобы в венах закипала новая волна энергии. Ребенок есть – и будет всегда.

По сравнению с тем, что они видели каждый день на базе, этот малыш был торжеством самой Жизни. Противовесом чужим страданиям… да и их собственным. Поэтому Линн хотела сохранить его во что бы то ни стало, она любила его больше всех на свете еще до того, как младенец пришел в этот мир.

Однако никакая решимость не спасала ее от физической боли настоящего момента. Линн кричала не сдерживаясь – сдерживаться она не видела смысла. Врачи, собравшиеся в комнате, и Анри по большей части наблюдали за ней. Помогала разве что пожилая тайка, на ломаном английском умолявшая ее потерпеть еще и быть сильной – ради своего «маленького принца», как она говорила.

Потому что этой женщине было не все равно. О политике руководства она не задумывалась, просто видела перед собой мучающуюся от боли, напуганную девушку и искренне хотела помочь.

Другое дело – врачи. Ее недавние коллеги! Некоторых почему-то злила ее беременность, причем на необъяснимо личном уровне. Как будто она им намеренное оскорбление нанесла! Другие же просто не хотели портить отношения с Анри и Аворио. Нельзя кусать руку, которая каждый месяц тебе деньги отстегивает! Вот и оказалось, что деньги подороже человечности будут.

Эрика, конечно же, и близко не подпустили к ее палате. Более того, его отослали на трудоемкое и совершенно ненужное сейчас вскрытие. В тот момент, когда его первенец приходит в этот мир! Приказ передал Анри, но сама идея, судя по степени цинизма, принадлежала Аворио.

Ничего. Она справится… Хотя нет, даже не так – они справятся. Вдвоем.

«Давай, маленький мой, – мысленно поторапливала ребенка она. – Давай назло им, здоровенький! Пусть хоть весь мир возражает – плевать нам! Папочка нас очень ждет… Мы сможем!»

Только вера в это и помогала сейчас. Волны боли почти гасили сознание, холодная тряпка, которой тайка периодически обтирала ее лицо, приносила краткое облегчение, а потом все начиналось заново. Врачи и распорядитель базы стояли неподалеку немой стеной, как зрители, наблюдающие забавное, но не слишком впечатляющее представление.

И в тот момент, когда Линн показалось, что она больше не может, все закончилось. Сквозь боль пробилось странное ощущение движения, потом – пустоты. Пустоты внутри нее, там, где раньше колотилось маленькое сердечко…

Она услышала короткий вскрик и нечто похожее на кашель. Потом тайка быстро-быстро заговорила что-то на своем языке. Но ребенок не кричал! Неужели… неужели профессор ее лаборатории был прав, у этого ребенка изначально не было шанса родиться живым?!

Испуганная, Линн кое-как приподнялась на локтях… и увидела младенца.

Это было самое прекрасное существо из всех, которых ей доводилось наблюдать. Маленький и грязный ребенок был совершенен. И он был жив! Младенец действительно не кричал, однако страдающим и умирающим не выглядел. Линн даже не знала, что так бывает… Светло-серые водянистые глаза новорожденного странно двигались, еще ни на чем не фокусируясь. В тот момент девушка почувствовала первый укол тревоги: ребенок выглядит здоровым, но все-таки с ним что-то не так! Хотя какая разница? Он выжил!

Продолжая стрекотать, тайка обмыла младенца, завернула в легкую простыню и наконец передала матери. Дрожащими руками Линн приняла крохотный теплый сверток… Ее ребенок! Частичка ее и Эрика, лучшее, что ей довелось создать в своей жизни… Он стоил всех усилий. Да она еще и вдвое больше пережила бы, если надо! Младенец в ее руках был источником абсолютной силы, гарантией того, что все будет хорошо.

– Я тебя несколько недооценил. – Анри вышел вперед. Он жестом приказал другим врачам удалиться, и они поспешили выполнить указание. Такой поворот Линн совсем не нравился. – Ты держалась лучше, чем я мог предположить.

– Жалеешь, что ставки не делал?

– Нет, я до споров с другими не опускаюсь. Я обычно спорю сам с собой. Можно ли найти более достойного собеседника?

– Твоя скромность не знает границ! Хотя удобно, наверное: сам себе собеседник, друг, жена…

Может, и не следовало ему хамить. Но эта крыса безмерно раздражала Линн! Да и какая разница? Он может беситься сколько угодно, сам он решений не принимает, все зависит от Аворио.

– Мою личную жизнь мы обсуждать не будем. Скорее, твою. Тебе нравится ребенок, которого ты родила?

Девушка невольно перевела взгляд на младенца. Первое впечатление не менялось, напротив, пришла уверенность: ничего прекрасней и быть не может! Ребенок смотрел на нее все тем же водянистым взглядом… а может, не на нее. Но Линн хотелось верить, что он ее видит.

– Что за кретинский вопрос? Я люблю его!

– А сохранить его ты хочешь?

Тревога, до этого лишь зарождавшаяся, вспыхнула ярким пламенем. Что вообще происходит?! Они так не договаривались! Им ведь пообещали, что малыша не тронут, если они будут работать!

Ей вдруг захотелось забрать свое дитя и убежать, спрятаться где-нибудь далеко отсюда. Но Линн пока не могла даже встать! Что ж, теперь понятно, почему они разделили ее и Эрика.