Магнификат - [6]

— Ну-ка, ну-ка, — всполошились разом брат и сестра.

— Расскажите мне все, что вы знаете об этом проекте, и я опубликую это в четвертом томе своих воспоминаний. Полная и подлинная история Ментального человека никогда не была достоянием гласности. Подавляющее большинство деталей и важнейшие подробности были засекречены распоряжением Галактического Консилиума — предположительно с целью сохранить мир и спокойствие на просторах Содружества.

— Вы, кажется, состояли в рядах восставших, не правда ли? — осторожно поинтересовалась Клод.

— Правильно. Надо иметь в виду, что обращенные к народу призывы руководителей восстания звучали очень заманчиво. Они якобы боролись за свободу человеческого со общества. За то, чтобы сбросить гнет Содружества и Метапсихического Единства… На самом деле, как я узнал позже, главной причиной, толкнувшей Марка на развязывание граж данской войны, был запрет на продолжение работы над церебральными усилителями. Когда под угрозой оказалось дело всей его жизни, он совершенно потерял голову. Буквально начал писать кипятком. Для начала он вызвал грандиозные волнения — при этом отовсюду сыпались обвинения, что экзотики и местные продажные операнты тайком хотят лишить человеческую расу величайшего в истории открытия, которое доставит всех прямиком в светлое будущее. Сам Марк заявил, что Содружество опасается, как бы человечество не стало доминирующей расой в галактике и не добилось решающего метапсихического превосходства над всеми остальными разумными существами, и что единственный способ вырваться из заколдованного круга и взять эволюцию человека в свои, людские, руки — это последовать по пути, предложенному оппозиционерами. Большинство нормальных людей поверило, что проект Ментального человека — это единственный способ сделать их детей или внуков настоящими оперантами. Но Марк всегда уходил от разъяснения деталей проекта, и по существу мало кто знал, каким же образом он хотел добиться своей цели.

— Он бы никогда не отважился, — буркнул Хаген. — Народ тут же линчевал бы его.

Клод, задумчиво глядя в сторону океана, проговорила:

— Да, в те годы мы впервые догадались, чего именно добивался папа. Когда наша мама узнала правду… Ну, вы знаете, что случилось тогда.

— Нет, — возразил Роджи. — Поверьте, я на самом деле ничего не знаю. Думаю, что вообще никто не знает, кроме… Вот и об этом расскажите мне! Помогите создать полноцен ную — главное, полную! — историю Галактического Содружества с того момента, как Земля стала его полноправным членом. Вы ко мне для этого и были посланы. Правда, я не понимаю, почему Страдающее Сознание сам не рассказал о том времени. Должно быть, у него были свои причины.

— Неужели ты не догадался? — спросила Малама. — Это же был его огромный грех, куда более тяжелый, чем руководство восстанием, чем попытка добиться цели насильственными методами, чем даже ответственность за смерть многих миллионов людей. Если заглянуть в его душу, а также в души его соратников — вы будете удивлены, но они до сих пор считают, что сражались за правое дело. Разве не так, старик? — Она в упор посмотрела на Роджи, и тот отвел взгляд. — Но Ментальный человек — это совсем другое. Это в чистом виде прихоть, рожденная из адского пламени. Страдающее Сознание знал, что поступает дурно, и все-таки не смог устоять перед элегантной грандиозностью замысла. Тем более что казалось: еще чуть-чуть, и он добьется своего. Так ведь и цель была какая — одним махом скинуть цепи материального тела и взойти на вершину эволюции.

Наступила тишина. Никто не решался ответить Маламе.

— Вы не понимаете. Вы, внуки, судите со своей колокольни. — Она раскинула руки и всех слила в метапсихическом единении. — Страдающее Сознание стыдится говорить об этом. Даже теперь.

1 Из мемуаров Роджэтьена Ремиларда

На следующий день я вылетел в Нью-Гемпшир. Большую часть полета я проспал, и Марсель тоже — он свернулся клубком на заднем сиденье. Странно: после разговора с детьми Марка меня уже не мучили во сне кошмары. Спал я крепко. За это, по-видимому, мне следовало благодарить Маламу Джонсон. Бог знает почему, но я никогда не испытывал по отношению к Марку — или, если угодно, к Страдающему Сознанию — того ужаса, который буквально пронизывал Клод и Хагена.

Разбудил меня навигационный компьютер, который управлял полетом. Проснулся я мгновенно и сразу понял, что машина запрашивает дальнейшие инструкции. Мы были в тысяче двухстах метрах над Хановером. Утро выдалось замечательное, ясное. Учебный городок — весь как на ладони. Внизу виднелась река Коннектикут — она словно бы делила лоскутное одеяло осенних перелесков, полей, поселков на две неравные части.

Я почувствовал, что страшно голоден. В чем проблема — стоит только приземлиться. Неподалеку от моего дома есть несколько отличных закусочных. До них рукой подать… Я уже совсем было собрался дать команду на снижение и посадку, как вдруг меня осенила удивительная, невероятная догадка.

Какая прозорливость! Какая редкая интуиция!..

Я не мог не похвалить себя, потом решительно дал указание бортовому компьютеру держать курс на Бретон-Вудз, и уже через несколько минут мы были в девяноста километрах к северу от Хановера в штате Нью-Гемпшир и плавно приземлились на стоянке для воздушных аппаратов, расположенной возле старинного отеля «Убежище у Белой горы». Здание походило на грандиозный торт, прилепившийся к подножию горы Вашингтон: ярко-вишневые остроконечные крыши над белоснежными, сложенными из деревянных брусьев стенами, причудливые башни — одним словом, не дом, а кондитерское изделие. Как только рокрафт коснулся бетона, я связался по радио с обслуживающим персоналом и заказал завтрак. Могу поклясться, что персонал гостиницы страшно обрадовался, узнав, что пожаловал сам гражданин Ремилард.