Магия Зеро - [46]

В его голосе я уловила истеричные, типично Настины нотки и от абсурда ситуации, от нелепых воплей и накопившейся усталости начала гоготать. Не смеяться, а хрипло, неестественно ржать, делая паузы, чтобы глотнуть воздуха. Все с удивлением оглянулись на меня, Ваня убрал с косяка руки, и его мгновенно запихнули в камеру. Меня и остальных завели следом, и за нами захлопнулась дверь.

– Выпустите нас немедленно! Вы не имеете права! – Ваня тряс решетку.

Я сползла по стенке, села на корточки и продолжала нервно гоготать.

– Что смешного?! – крикнул на меня Ваня.

Он бесился за нас обоих. Я посмотрела на соседей – они присели на скамейку и тихо переговаривались, видимо, были тут не впервые.

– Вы-пус-ти-те!!! – вопил Ваня в пустоту.

На улице завелись и уехали со двора обе машины.

– Вы куда?! Стойте!

– Ваня, – сказала я, наконец успокоившись, – сейчас они разгонят толпу, вернутся и отпустят нас.

– Когда они вернутся? – орал он в ответ. – Когда мышь сдохнет? У нее же вода закончилась!

Меня затрясло. Про мышь я не подумала. Осмотрелась. Узкая комната-пенал с железной решетчатой дверью, вдоль стен стоят две скамейки. Наверху – оконце для вентиляции, не допрыгнуть. Стены, когда-то молочно-белые, теперь – серые до уровня глаз.

– Разве не видно, что мы несовершеннолетние? – спросил Ваня.

– В темноте, наверное, нет. Здесь все небольшого роста, легко перепутать.

– У меня оставили сотовый. Но он сел. А у тебя?

Говорил он спокойно, но был в бешенстве, даже волосы на руках встали дыбом.

– У меня был в рюкзаке. Но он давно сел, – ответила я.

Он повернулся к решетке и изо всех сил пнул один из прутьев.

Мы помолчали, переводили дух. Дверь камеры выходила в узкий коридор. Я просунула голову между прутьями и попыталась выглянуть как можно дальше, но увидела только часть плохо освещенного холла. Там ходили туда-сюда полицейские, но не обращали на наши крики никакого внимания – мало ли кто орет в камере.

Ваня посмотрел на соседей.

– Эй. Дайте позвонить. Телефоно? – он показал, как набирает номер на сотовом и прикладывает его к уху.

Соседи отрицательно помотали головами: может, у них в самом деле не было телефонов, а может, они не хотели связываться с этими сумасшедшими русскими. Ваня с досадой отвернулся и пнул дверь, попав в тот же, что и в первый раз, прут. Потом пнул еще раз. Прошептал:

– Отходит.

Присел, потянул его на себя обеими руками что было сил. Прут отошел немного, но достаточно для того, чтобы в зазор пролез кто-то худой. Попытался пролезть, но не смог удержать прут.

– Давай я попробую, – сказала я. Потянула прут на себя, он почти не поддался.

– Придется тебе лезть, – сказал он. – Хватай мышь. Беги в госпиталь. Оттуда позвонишь кому-нибудь, меня вытащат.

Я кивала.

– Давай, пока не привезли еще фанатов, – он изо всех сил потянул прут на себя.

Я легла на пол и принялась, извиваясь, протискиваться. Кофта зацепилась за острый край решетки, вытащить ее не получалось, пришлось расстегнуть молнию и снять ее. У Вани на руках набухали вены, он с трудом удерживал железку – казалось, еще чуть-чуть, и она раздавит меня.

– Да помогите же, – рявкнула я в сторону соседей по-русски. – Чего пялитесь?

Один из них подскочил и помог Ване удержать прут. Я наконец выбралась, вскочила на ноги. Сосед уже сидел на месте с таким видом, будто ничего не видел. У основания решетки лежала печально пригвожденная к полу кофта.

– Я постараюсь. Изо всех сил, – прошептала я, схватила и сжала его руки через решетку.

Он отвел глаза:

– Беги.

Я на цыпочках прошла до холла, осторожно выглянула. Сердце почти перестало биться. За столом в дальнем углу сидит дежурный, рядом с ним громко разговаривает по телефону молодой полицейский. Рубашка у него расстегнута до пояса. И только сейчас я поняла, какая в участке адская духота. Наши рюкзаки лежали на стульях прямо за тем углом, за которым я пряталась. Переноска, к счастью, тоже. Мышь с лампочкой не заинтересовала их.

Я несколько секунд решалась, поджидая подходящего момента, но тут в окна участка ударил свет фар. Я не поняла, проехала ли машина мимо или заехала во двор. В последнем случае надо было действовать немедленно. Говоривший по мобильнику полицейский повернулся спиной, дежурный уткнулся в бумаги. Я неслышно, как тень, зашла за угол, взяла клетку с песчанкой, направилась к двери, краем глаза следя за полицейскими, – они меня не заметили.

Открыла дверь. Она не скрипнула и никак меня не выдала. Выскользнула в спасительную темноту двора. Во дворе из двух только что прибывших машин выводили следующую порцию фанатов. Я спокойно шла мимо, вряд ли бы меня узнали или даже заметили в темноте. Но лампочка на голове у песчанки светилась предательски ярко. Она-то меня и выдала.

Я почти дошла до ворот, за которыми могла бы легко исчезнуть в темноте или смешаться с толпой. Но вдруг сзади раздался пронзительный свист, и я, не оборачиваясь, сорвалась в ту сторону, где, как мне казалось, находился госпиталь. Метров через сто я всё же обернулась – за мной бежал только один полицейский, и я подумала, что ничего, оторвусь, но вот на стенах домов вспыхнули красные и синие блики – это вырулили со двора обе машины. Они включили сирену и настигали меня. Громкоговорители приказывали мне остановиться. Прохожие шарахались в стороны. Я нырнула в переулок, надеясь, что память меня не подводит и я бегу в нужном направлении. Машины приближались, и, сколько бы я ни поворачивала, спрятаться не удавалось: центральные улицы Палермо – совсем не узкий лабиринт Ортиджии.