Магия сердца - [12]

Медленно, словно каждый шаг был мукой, она подошла к герцогу и встала рядом с ним.

Она так и не решилась взглянуть на него прямо, хотя и видела, как ее мачеха отдала ему какие-то бумаги, наверное, брачный контракт или еще какие-нибудь документы, необходимые для заключения брака.

Теперь, стоя рядом с ним, она почувствовала, что он дрожит от гнева.

«Как может маменька поступать таким образом с нами обоими?» – подумала она.

Герцог показался ей таким высоким и грозным, что она почувствовала себя совершенно беспомощной. И она здесь совсем одна среди врагов! Ее отец ничего не знает, а мать на Небесах, если и знает, то бессильна помочь.

«Если он такой отвратительный, каким не может не быть, – сказала она про себя, – то, мама… спаси меня, пошли мне… смерть… ведь я… не могу жить с человеком, которого страшусь».

Капеллан приступил к венчанию. Он был стариком и знал службу наизусть, так что почти не заглядывал в требник. Произносил он слова обряда с благоговением, и Сефайна не понимала, как он может сочетать как будто бы истинное благочестие с тем, что соединяет двух людей узами, которые обрекут их на жизнь, полную горечи и разочарований.

Словно марионетка, лишенная воли, Сефайна услышала, как повторяет за капелланом слова священного обета. На ее палец было надето кольцо.

Она вдруг обнаружила, что это не обручальное кольцо, но перстень с печаткой. Видимо, герцог снял его с мизинца, но все равно оно оказалось слишком велико, и ей пришлось согнуть палец, чтобы оно не соскользнуло.

И тут капеллан призвал на их брак благословение Божье.

Как, как может служитель Божий произносить благословение при таких обстоятельствах?!

Герцог поднялся с колен, Сефайна тоже встала и посмотрела на мачеху. Выражение в глазах Изабель и улыбка на алых губах свидетельствовали, что она упивается своей победой.

Казалось, она вот-вот злорадно рассмеется в лицо своим жертвам.

Капеллан все еще стоял коленопреклоненный перед престолом, но к удивлению Сефайны герцог взял ее под руку и повел по проходу в коридор. Его пальцы больно сжимали ее локоть, и он шел так быстро, что ей казалось, будто он насильно тащит ее вон из часовни.

В коридоре он остановился, видимо, ожидая ее мачеху.

Изабель не торопилась и шла с нарочитой грацией, что делало ее похожей на актрису, двигающуюся по сцене. Алые перья на шляпе колыхались в сиянии свечей и солнечного света, проникавшего сквозь витражи, и Сефайне почудилось, будто она видит огни ада.

Нет, ее мачеха не орудие дьявола, а его прилежная ученица!

Остановившись перед герцогом, графиня произнесла нежнейшим голосом:

– Поздравляю, милый Криспин, и от души желаю вам с Сефайной самого безоблачного счастья!

– Покиньте мой дом, – перебил он. – Уезжайте, и, надеюсь, больше я вас никогда не увижу!

Его голос был полон гнева, но также достоинства и сдержанности, которые удивили Сефайну.

– Если вы говорите серьезно, – заметила Изабель, – то выбрали очень глупую позицию, которая, как вам следовало бы понимать, обернется против вас.

– Это меня не трогает, – ответил герцог. – Я хочу только одного: избавиться от вас!

– Вам придется убедиться, что ваше желание невыполнимо, – улыбнулась Изабель. – Вы ведь не забыли, что Альберт будет считать, что вы женились на его дочери, безумно в нее влюбившись?

Еще раз ему улыбнувшись, она продолжала:

– С моей помощью эта романтичная история будет повторяться во всех лондонских гостиных. Иначе, как вы понимаете, из-за подобной неприличной спешки о Сефайне пойдут самые неприятные сплетни.

Сефайна только через несколько секунд поняла, что подразумевает ее мачеха. Она почувствовала, как герцог весь напрягся, и испуганно вскрикнула.

– А мне пора, – весело объявила Изабель. – Я ведь возвращаюсь в Лондон, а кроме того, не сомневаюсь, что вам, голубкам, не терпится остаться одним. Разумеется, я буду все время думать о вас, а когда. Альберт вернется, надо будет устроить восхитительный семейный обед, и вы расскажете ему, как вы счастливы!

Слово «счастливы» она произнесла с особой многозначительностью, и сразу же, не дожидаясь ответа герцога, столь же неторопливо и грациозно удалилась по коридору. Герцог ничего не ответил и остался стоять на месте, но Сефайна расслышала проклятие, которое он послал вслед ее мачехе.

Они оба провожали Изабель взглядом, пока та не исчезла из вида, и только тогда Сефайна, которая боялась дышать, наконец, посмотрела на того, чьей женой была теперь.

В сумраке коридора он показался ей таким же высоким и страшным, как в часовне. Однако он не был ни стар, ни безобразен. Но она ощутила, что он в ярости, и что ярость эта распространяется и на нее.

Сефайна испытала тот же ужас, как когда-то в детстве в сильную грозу. Отец нашел ее на полу под кроваткой, где она скорчилась, зажимая уши. Он подхватил ее на руки, и она, всхлипывая, прижалась лицом к его плечу.

«Там… великан… людоед и он… хочет… меня… съесть».

Граф засмеялся.

«Нет, мое солнышко, – сказал он. – Тебя никто не съест. Это просто тучи, как озорные мальчишки, дерутся на небе».

«Я., боюсь», – всхлипывала Сефайна.

«Я тебя спасу, – сказал ее отец, – но ты моя дочь и поэтому должна быть смелой, как твои предки, которые из века в век доказывали свою доблесть».