Магия повседневности. Дикие таланты - [90]

Но столь прямолинейные утверждения характерны для механистической философии.

А я и есть механист-немеханист.

Иногда нечто такое, что является желаемым, не только не стоит того, чтобы им обладать, но еще хуже — становится зримым воплощением проклятия.

Стоит ли жизнь того, чтобы жить? Как и все остальные, я множество раз задавался этим вопросом, и обычно ответ был отрицательным, потому что, скорее всего, я спрашиваю себя, стоит ли жизнь того, чтобы жить, тогда, когда я убежден в том, что не стоит. Однажды, в один из тех многочисленных периодов, когда я испытываю неистребимое желание углубиться в научный анализ, мне пришло в голову это выяснить. Целый месяц в конце каждого дня я ставил либо знак «плюс», либо «минус», тем самым указывая, что, на мой взгляд, в этот конкретный день жизнь стоила или не стоила того, чтобы жить. В конце месяца я подвел итог, и не могу сказать, что остался вполне удовлетворен победой «плюсов». Это не стоило того, чтобы испытывать оптимизм.

У меня не было единиц измерения, с помощью которых я мог бы произвести свои сомнительные вычисления. Некоторые из дней, помеченных «плюсом», можно лишь с трудом назватьположительными, в то время как встречались настолько отрицательные дни, что каждый из них уравновешивал дюжину дней, которые едва дотягивали до знака «плюс». Я, конечно же, попробовал произвести более точную градацию своих записей, но это не что иное, как дробление псевдоединиц на меньшие псевдоединицы. К тому же из крайне отрицательного или весьма огорчительного опыта можно извлечь нечто такое, что в будущем будет означать целый ряд плюсов. Кроме того, некоторые плюсы означают только то, что события дня неверно истолкованы, а сам день по большому счету является отрицательным…

Иначе говоря, ничто (ни печаль, ни радость, ни планету Юпитер, ни какой-нибудь электрон) нельзя изъять из окружающей их среды и раз и навсегда пометить «плюсом» или «минусом», потому что ничего окончательно идентифицированного просто не существует — а неудавшиеся попытки выделить и дать определение являются лишь научными экспериментами.

Я выделил колдовство, будто колдовство можно идентифицировать, как какую-то вещь, состояние или деятельность. А если под колдовством я понимаю явления столь разнообразные, как имитация листа палочником, болезни в доме, где кухаркой была «тифозная Мэри» и насаживание на клинки детей, которые остаются невредимыми? Вообще говоря, колдовство — совсем не то, что можно вырвать из общности явлений. Все явления являются ритмическими и находятся в диапазоне между мерными и неистовыми ритмами, причем в мире мерного-безмерного крайние состояния недостижимы. Механистическая теория мира является такой же однобокой, какой была бы теория, согласно которой есть только хорошее, большое или горячее. Это формализм. Это оторванная от жизни наука, которая рассказывает о точных, как часы, оборотах планеты Юпитер, не утруждая себя упоминанием о маленьких блуждающих спутниках Юпитера, которых, говоря человеческим языком, следовало бы уволить с любой работы за их непунктуальность. Это наука, которая не утруждает себя упоминанием о том, что есть значительные проблемы с точностью большинства часов. Механистическая философия — мечта о законченности точных реакций на раздражители и об абсолютной равносильности. Ввиду того, что преимущества и недостатки нельзя выделить, изолировать, идентифицировать и определить в количественном выражении, как нельзя подъем волны отделить от ее падения, утверждения, что все на свете имеет свои равнопротивоположности, можно считать не более чем научными фантазиями.

И в то же самое время, наряду с погруженностью в общность, существует проникновение в суть явлений индивидуальности, которая столь заметна, что все вещи не только неразличимо сливаются, создавая другие, но и представляются несливаемыми. Есть нечто, проникающее в каждое действие и в каждое преимущество, нечто такое, что делает их исключительными, несоизмеримыми и несравнимыми с противодействием или недостатком.

Наше состояние сочетания противоположностей — состояние азартной игры. В кабинете математика вы ничему не научитесь. Попробуйте съездить в Монте-Карло. Определенность покидает науку столь же стремительно, как когда-то она покидала богословие. Вместо нее мы получаем авантюру. Допустим, что есть колдовство, в том смысле, в каком мы допускаем, что есть электричество, магнетизм или жизнь; тогда это признание того, что нет абсолютной устойчивости равновесия между преимуществами и недостатками…

Или что практическое колдовство и развитие природных талантов, возможно, дадут такие выгоды, что в будущем все сведения о делах человеческих будут по-новому разделены на две части: до Эпохи колдовства и в Эпоху колдовства. А могут привести к катастрофе, которая отбросит все человечество на уровень индейцев, зулусов или еще более примитивных созданий…

Если бы в силу какой-то случайности или в результате преодоления какого-то препятствия зло, приносимое колдовством, могло бы сравниться с падением нравов в сфере закона, правосудия, бизнеса, секса, литературы, образования, пацифизма, милитаризма, идеализма и материализма, которые в настоящее время каким-то непостижимым образом все еще не сравнялись с этим злом и не противостоят тем стабилизирующим факторам, которые спасают нас от него или отказывают нам в нем…