Магия повседневности. Дикие таланты - [34]

На полу лежал нож, и была кровь. Но похоже, что кровь вытекла не из раны этой женщины. Ее рана оказалась почти бескровной. Лишь один предмет ее одежды, тот, что прилегал к телу, был испачкан кровью, да и то слегка. Никакого ограбления не было. Присяжные вынесли вердикт, оставляющий вопрос открытым.

Вечером 9 марта 1929 года Исидор Финк, проживавший в Нью-Йорке по адресу Восточная 132-я улица, дом 4, что-то гладил утюгом. Он был собственником прачечной на Пятой авеню. Горячий утюг стоял на газовой плите. По причине бандитских налетов, которые были в те времена столь частым явлением и которых он боялся, окна его комнаты были закрыты, а дверь заперта на задвижку.

Женщина, которая слышала крики и звуки, похожие на взрывы, но не слышала выстрелов, уведомила полицию. На место прибыл полицейский Альберт Каттенборн, который не смог войти внутрь. Тогда он подсадил мальчика, который проник внутрь через открывающуюся фрамугу окна и открыл задвижку двери. На полулежал Финк с двумя пулевыми ранами на груди и одной на запястье левой руки. На последней из упомянутых ран были следы пороха. Он был мертв. В карманах у него были деньги, кассовый аппарат также не тронули. Никакого оружия не нашли. Мужчина скончался мгновенно или почти мгновенно.

Имелась версия, согласно которой убийца вполз через фрамугу окна. Петля на этой фрамуге была сломана, однако не было никаких показаний относительного того, была ли она сломана совсем недавно или уже давно. Фрамуга была настолько узкой, что полицейскому Каттенборну пришлось просовывать через нее мальчика. Получалось, что бесшумно вползший через фрамугу убийца потом с большим трудом покинул комнату тем же способом, каким и проник в нее, вместо того чтобы просто открыть задвижку двери и уйти. Можно было бы предположить, что убийца открыл огонь через фрамугу. Но на запястье Финка обнаружены следы пороховой гари, указывающие на то, что в него стреляли с близкого расстояния. Спустя более чем два года в одном радиоинтервью комиссар полиции Малруни назвал это убийство в закрытой комнате «неразрешимой загадкой».

13

Если человек получил ожоги, а на его одежде нет признаков воздействия огня, то сообщение о женщине из Уитли-Бэй, утверждавшей, что она нашла свою погибшую от ожогов сестру на необгоревшей кровати, могло соответствовать истине. Если женщина призналась в том, что она солгала, тогда это снимает завесу таинственности и вызывает интерес. Утверждение, что кто-то признался после оказания на него воздействия со стороны полиции или коронера, говорит о правильности утверждения, что под давлением из яблока получается сидр. Однако эта аналогия дает трещину. Я никогда не слышал о том, чтобы яблоко, если его как следует сдавить, при желании давало бы сидр, а если потребуется, имбирный эль, или домашнее вино, словом, все, что пожелаешь.

Однажды, когда я еще не был столь мнительным и позволял догматикам отравлять мое восприятие педантичностью, я собирал случайные заметки о том, что казалось мне необъяснимыми явлениями. Я не воспринимаю все происходящее с кротостью, но в то же время всеми доступными способами получаю удовольствие от самого себя: я действую так, словно пытаюсь из всего извлечь все, что только можно. Поиск необъяснимого стал для меня навязчивой идеей. Я сделал своей работой штудирование научной периодики (хотя бы и посредством изучения алфавитных указателей), опубликованной на английском и французском языках, с 1800 года, доступной в библиотеках Нью-Йорка и Лондона. И когда я продвигался вперед вместе со своими еще находившимися в состоянии младенчества подозрениями, передо мной возникали новые темы (необычные явления во время некоторых ливней с градом, странное и необъяснимое в археологических открытиях и в исследованиях Арктики). К тому времени, когда я закончил «гран-тур путешествие» (именно так я назвал поиск всей доступной периодики с тем, чтобы отделить ее от особых расследований), меня интересовало так много тем, которые позднее вышли на поверхность или которых я раньше не замечал, что я снова начал «путешествие», а потом снова приобрел тот же самый опыт, и мне пришлось вновь отправиться в путь. Так продолжалось снова и снова. И вплоть до сегодняшнего дня, в моем представлении, в каждой области явлений (а в последующие годы я весьма значительно преумножил число тем, перейдя к изучению газет) есть нечто необъяснимое, или противоречивое, или загадочное (в неподдающихся расчетам движениях планет, в извержениях вулканов, в убийствах, грозовых ливнях, защитной окраске насекомых и в химических реакциях, в исчезновениях людей, звезд, комет, присяжных, болезней, котов, фонарных столбов и молодоженов, в катодных лучах, розыгрышах, в жульничестве, войнах, рождениях и смертях).

Повсюду есть запретные или игнорируемые темы. Монахи от науки пребывают в состоянии самодовольной ограниченности, с помощью которой они отгораживаются от непроходимых джунглей событий. Или, во всяком случае, так поступают некоторые из них. Сегодня весьма значительная их часть перенимает обычаи местного населения. Дервиши от науки безумно суетятся, выставляя напоказ свои поразительные заявления, но, несмотря на всю суету, они по большей части продвинулись не слишком далеко, и все их возбуждение — не более чем гиперболизированное старомодное самодовольство.