Магия крови - [97]

Ник, наклонившись, поцеловал меня:

— С этим мы разберемся.

Мы сделали перерыв и наскоро перекусили пиццей быстрого приготовления, после чего продолжили чтение.

После Второй мировой войны Джозефин становилась все более безумной; она в одиночку путешествовала по всей Америке, иногда ее сопровождал Диакон; затем она снова вернулась к Филиппу. Но ей было очень одиноко. После того как Ник прочитал ту часть, где Джозефин призналась, что подсыпала порошок для воскрешения в пищу Филиппа, он, перевернув страницу, остановился.

— О, господи… — простонал он.

— Что такое? — спросила я, подхватив дневник из его ослабевших рук.

Па следующей странице были строки, выведенные рукой моего отца.

Никогда я не совершал ничего хуже этого.

Мое настоящее имя Филипп Осборн, и я убил семнадцатилетнего юношу, потому что боялся умереть.

У меня перехватило дыхание, словно какой-то огромный, утыканный иголками ком застрял в горле. Я не хотела читать дальше, но должна была продолжить.

— О, господи, — шепотом повторила я. — Моим отцом был Филипп. Он… о, мой бог.

— Моя мать могла бы рассказать об этом, — произнес Ник сдавленным голосом. — Она знала, что он стал другим. Знала, что… что сделал Филипп.

Все знания, которые мы почерпнули из дневника Джозефин, вдруг завертелись в нашей голове, подобно калейдоскопу, а когда мы немного успокоились, все встало на свои места. Мой отец — Филипп. Врач-экспериментатор, учитель, один из тех, кого считали чародеями и демонами. Однако он посвятил жизнь другим людям. Он прикладывал все силы к тому, чтобы лечить и защищать их, и сделал много добрых дел.

Но ведь он создал Джозефин. А возможно, он любил ее?

Меня вновь затошнило, и голова закружилась. Ник забрал у меня дневник и стал его листать. Остановился он только тогда, когда увидел имя своей матери.

Ник опустил голову, не в силах совладать с собой. Я придвинулась к нему и стала читать вслух. Почти целую страницу занимало письмо отца ко мне и Ризу, которое он составил в последние часы жизни. В нем он многое объяснил. Мои глаза стали влажными, и я судорожно принялась тереть их.

По крайней мере, сейчас я получила ответ. Коснувшись руки Пика, я попросила:

— Прочти мне это. Это… и тебя касается тоже.

Дети мои, вы заслуживаете того, чтобы знать, почему я не обучал вас этим вещам.

Силле исполнилось семь, а Ризу девять, и именно в это время надо было начинать ваше обучение.

Однажды, вернувшись домой из школы, я вышел из машины и увидел, как перед нашим домом сидит какой-то мальчик лет восьми. Он с трудом поднялся, но почти сразу же опустился об ратно, как будто был ранен. Я, подойдя к нему, наклонился и протянул руку.

— Меня зовут Роберт, — сказал я. — А кто ты?

Но я и так знал его: лицо, глаза — я знал их. Он протянул мне оцарапанную, кровоточащую руку.

— Я упал, — прошептал он.

Как только я взял его раненую руку в свою, чтобы посмотреть, что с ней, он вцепился в мое запястье и встал, словно был полностью здоров.

— Я изгоняю тебя! — пронзительно закричал он и прижал вторую руку, которая тоже кровоточила, к моему лбу.

Моя голова взорвалась болью, но я сохранил контроль над своим телом, ведь оно принадлежало мне уже много лет. Заклинание этого ребенка не могло разрушить мою плоть. Так же как и заклинания женщины, влюбленной в того, чей дух обитал тут до меня. Я внимательно посмотрел в пустые глаза мальчика: в угольных зрачках не отражался свет.

— Ты не тот, за кого себя выдаешь.

Мальчик сердито посмотрел на меня и сказал:

— Отдай мне Робби!

Прошло уже столько лет с тех пор, как я последний раз видел Донну Харлай. Я прошептал усыпляющее заклинание, и мальчик упал, погрузившись в сон. Я перенес его в свою машину и отвез на ферму Харлаев. Мистер Харлай неприветливо и даже злобно встретил меня, но, когда я спросил, где Донна, он провел меня в ее спальню. Она в бесчувственном состоянии лежала на кровати. Мистер Харлай, так же как и я, все понял. Он сказал:

— Это ее сын! — И клятвенно заверил меня в том, что все уладит.

Вот таким образом я узнал о судьбе Донны; оказывается, у нее был сын, и ее настолько переполняла ненависть ко мне, что она воспользовалась его телом, его кровью ради попытки спасти давно ушедшего в мир иной Роберта Кенникота.

Глядя на нее и на мальчика, которого она использовала, я понял, что не смогу обучать моих детей магии. Я должен был спасти вас от подобных трагедий, защитить вас. Я обучил этому Джозефин, и вот чем это для меня обернулось. Зло и порок надолго сохраняются в крови, а история никогда не прощает нам, если мы плохо поступаем со своими детьми.

Ник положил ладонь на раскрытую книгу, прижав дневник к ковру.

— Я проснулся в ознобе и слышал, как дедушка ругал мать за то, что она натворила. За то, что она совершила столько ужасных вещей. Я знал.

Мы прижались друг к другу, и я опустила голову ему на плечо:

— Мы будем лучше, чем они.

— Да, — кивнул Ник. — Давай читать дальше. Выясним, что произошло. История моей матери уже в прошлом.

Мы снова склонились над дневником.

И я никогда, вплоть до сегодняшнего дня, не жалел о своем решении. Потому что Джозефин здесь, в Йелилане.

Она приходила в школу, и я видел ее мельком. Я пытался убедить себя, что мне просто померещилось. Как она могла найти меня здесь? Прошло тридцать лет, с тех пор как мы расстались. Видимо, жара подействовала на меня угнетающе.