Магия, детектив, принцесса. Возвращение грифона - [16]

Пошевелил сухим языком во рту – ощущение было гадким, неприятным, как будто кто-то сунул мне в рот тряпку. Напрягся и тихо, хрипло, крикнул:

– Ээээй! Есть кто?! ЭэээЙ!

Вернее – не крикнул, а прошептал – связки не работали. Тогда я ещё напрягся и уже громче покричал:

– Ээээй! Кто-нибудь! Да эй же!

Дверь неожиданно открылась и в неё вошла женщина лет пятидесяти – маленькая, кругленькая, как колобок. Она неодобрительно посмотрела на меня, и покачав головой, сказала:

– Вот Танька сучка! Ни убрать как следует за парнем, ни покормить! Молодняк совсем стал бездельный, бессовестный! Ну скажи на милость, как она после будет работать врачом? Ей только бы стаж для поступления набрать, бестолочи!

– Эй, кто тут? – хрипло прошептал я, и женщина вздрогнула:

– Ух ты! Неужто очнулся? Мы уж думали ты так и не войдёшь в разум! Парень, тебя как звать-то? Ты кто?

– Не знаю. А где я?

– В психушке, где же ещё. Тебя подобрали на улице год назад, вначале думали пьяный, привезли в милицию. Документов у тебя никаких, вызвали врачей – говорят – он не в коме, но ничего не понимает. Психический. Ну и доставили к нам. Так ты тут и лежишь уже год. Думали – помрёшь. Сам есть не мог, в тебя всё вливали. Под себя ходил – к тебе приставляли всяких там практикантов, в наказание. Кому охота вонь за тобой убирать? В общем – непонятно, как ты выжил, но вишь чего – отживел. Сейчас я дежурному врачу скажу.

Женщина исчезла за дверью, а я бессильно закрыл глаза и как будто поплыл – усилие было таким запредельным для меня, что я устал, будто весь день поднимал штангу, без обеда и отдыха.

Снова очнулся от голоса мужчины. Он сидел рядом со мной и держал меня за руку, освобождённую от привязи:

– Так-так, что же это у нас такое? Ну-ка, ну-ка, дай я тебя посмотрю…

Мужчина поднимал мне веки, заглядывая в глаза, щупал руку – она была страшно тонкой, худой, как плеть. Проводил иголкой по коже живота, по ногам, стучал молоточком. Я терпимо сносил эти издевательства, потом не выдержал и спросил:

– Доктор, а нельзя чего-то поесть? Очень уж хочется. И помыться, переодеться. А ещё – где я нахожусь?

– В психиатрической лечебнице, конечно. А ты думал – где? В санатории? – доктор засмеялся, и стали видны его желтоватые зубы, украшенные золотыми коронками. Я нахмурился – никогда не видел на зубах золотых коронок. Только читал об этом.

– Доктор, почему у вас золотые зубы? – неожиданно для себя спросил я – а почему металлокерамику не вставили?

– Что такое металлокерамика? – оторопело ответил врач, и прищурившись, усмехнулся – мда, расстройство психики налицо. Молодой человек, какой сейчас год?

– Не знаю. А какой сейчас год?

– Тысяча девятьсот семьдесят шестой – улыбнулся доктор – а в какой стране ты сейчас находишься?

– В России, конечно – вы же по-русски разговариваете, значит в России.

– Уже прогресс. Только не в России, а в Советском Союзе. И не страна Россия, а Российская республика. Налицо потеря ориентации. Шизофрения, однако. Тебя никто не бил? Не падал? Ударов по голове не было? Наследственных болезней?

– Доктор, откуда я могу знать про наследственные болезни, когда не знаю – кто я такой?

– Ну да, ну да…верно. А что помнишь о себе?

– Ничего не помню. Ничего. Всё, что помню – лежу вот тут, вонючий, грязный и голодный.

– Ну да, ну да – слегка смутился доктор – нянечек не хватает, вот и приходится использовать практиканток и случайных работников. Недобросовестные, понимаешь ли. Сейчас тебя обмоют, переоденут и я назначу усиленное питание. Интересно – как ты вообще выжил? И почему у тебя нет пролежней – после года неподвижного лежания на кровати? Не пояснишь? Ну да, не пояснишь – вздохнул мужчина – надо будет перевести тебя в общую палату – у нас есть палата для тех, кто обследуется от военкомата. И тех, кого списали из армии – с различными психическими заболеваниями. Поместим тебя туда – может в общении что-то вспомнишь. Но недельку побудешь тут – сил поднаберёшься, чтобы сам ходил.

Мне понадобилось два дня, чтобы подняться на ноги. Я ел, как животное, буквально запихивал в себя хлеб, подбирая его до последней корочки, под жалобные крики нянечки тёти Маши:

– Да что же ты делаешь, аспид! Сдохнешь ведь! Тебя же одним бульоном кормили, желудок ссохся!

Но я не сдыхал. Первое время желудок болел, но принимал в себя пищу, и я набивал его всё больше и больше. Нянечка тайком приносила мне оставшийся от обеда хлеб, оставшуюся кашу, и я пихал в себя, трясясь от жадности. Сразу пополнеть, конечно, я не пополнел, но силы хотя бы частично ко мне вернулись, и я мог ходить, не цепляясь за стены.

На третий день, доктор снова меня осмотрел, показав целой толпе практикантов и штатных врачей клиники:

– Вот, перед вами пример того, насколько живуч и непредсказуем организм человека. Год назад этот пациент лежал как овощ, и делал под себя. А теперь, глядите – скачет бодрячком!

Скакать, конечно, я не мог, стоя под внимательными взглядами парней и девиц в голом виде. Со стороны, я скорее всего напоминал узника Бухенвальда – обтянутый кожей скелет, запавшие глаза. Всё, что осталось неизменным в размерах, это…в общем глаза девиц с интересом всматривались в очертания частей моего тела и охальницы хихикали за спинами подруг. На что врач нахмурился и сказал, что поставит им за производственную практику по тройке, вот тогда и похихикают.