Магистральный канал - [52]

— Посмотрите, товарищи, на магистральный, на эти горы торфа. Почему бы его не использовать для колхозной электростанции? Дешевое топливо, почти даровое, и главное — под боком. Купить только паровик, динамо-машину…

— Правильно! — так весь и загорелся от этой мысли Павлик Дераш.

— Правильно! — кивнул головой Захар Петрович.

— Это было бы неплохо, — разглаживая свои пышные усы, подтвердил Иван Сорока. — Что здесь интереснее и дороже всего? А то, что повернул на стене выключатель, и как он еще там называется, — и все осветилось. На городской манер. Во-от, брат. И никакой мороки с керосином!..

ТЕНЬ ДЕМКИ ЧИЖИКА

В тот же вечер Мечика охватила новая тревога. Началось все с хаты Дерашей. Когда мать, отец и сам Павлик работали на болоте, в хату залезли воры. Трудно сказать, когда это случилось, но о краже узнали только тогда, когда Павлик открыл шкаф, в котором висел его выходной костюм. Костюма на вешалке не было.

Павлик посмотрел на стены, думая, что мать, проветривая одежду, повесила костюм где-нибудь на гвозде. Потом пошел в кладовую, но костюма и там не оказалось. Тогда, нервничая (нельзя было опаздывать в клуб, где приезжие актеры ставили новую пьесу), Павлик выскочил на крыльцо.

— Мама! — крикнул он. — Вы не брали моего костюма?

— Не-ет, — отозвалась мать из дровяного сарая. — А разве ж его нету в шкафу?

— Нету.

Мать заспешила.

— Ты, может, плохо смотрел. Никто там ничего не трогал с воскресенья…

— Еще чего. Это ведь не иголка.

— Подожди, я погляжу сама.

Павлик взял мыло и зафыркал на крыльце возле ведра с водой. Мать вошла в хату с корзиной сухих щепок. Вскоре она зажгла лампу, и слабые лучи света из окон легли на забор двора. Минуты через две Павлик услышал прерывисто-плачущий голос из сеней:

— Павлушенька… Нас же обокрали… И платка моего шерстяного нет… И хромовых твоих сапог, и костюма… Все вверх дном перевернуто…

Кроме шерстяного платка, хромовых сапог и костюма Дераши недосчитались многих вещей. Исчезли со стола и недавно купленные Павликом наручные часы, пропало отцовское бобриковое пальто. По мере того как выяснялась пропажа той или иной вещи, Дерашиха всхлипывала все громче и наконец запричитала на всю хату:

— Чтоб ему, злодею этому, руки и ноги отсохли! Он же нас пустил с сумой по миру!.. Ах, боже мой…

— Тише вы! — крикнул помрачневший Павлик, садясь перед шкафом на корточки и отпирая замок нижнего ящика, куда он прятал свои документы. Выдвинув ящик, он сразу стал спокойнее: все в ящике было на месте. Или воры не подобрали ключа, или у них не было времени заглянуть в нижний ящик. Мать к этому времени подняла ужасный крик. Люди на улице стали прислушиваться и заходить к Дерашам во двор. Набилось полно в сени, в хату.

— Костюм украли!.. Часы украли!.. Всю хату обчистили, чтоб им на том свете каленым железом руки чистили! — увидав людей, снова заголосила женщина. — Ты надрываешься на работе, чтобы стены не были голыми и не ходить оборванцем, а он, висельник, подкарауливает, когда тебя дома не будет!

— И кто это мог сделать? — сочувственно проговорил кто-то в толпе.

— Кто хотел, тот и сделал, — отозвался длинный Максим Резак, который первым протиснулся в хату и теперь спокойно поглядывал на суетню хозяйки. — Хорошо еще, что машину швейную не утащили.

— Ну, машину… — снова выкрикнул кто-то из толпы. — Машину не так-то и легко. Ее не спрячешь, как другие вещи.

— При чем тут легко? — оживленно заговорил Резак. — Это надо соображать — какой профессии вор. Один хватает только одежду, а на другое и смотреть не станет, пусть оно хоть само в руки плывет. Другой, скажем, хулиган только и принюхивается: где сало лежит. А до всего остального — и одежи твоей и машин твоих — у него и вкуса никакого нет. И ты такого вора хоть убей — не полезет он к тебе в карман деньги красть. А почему? Не его специальность, не выучился он этому, да и все. А коли не выучился, легко можешь и влипнуть. Это как доктора всякие бывают: один лечит кожу, а, скажем, внутри какую хворь, так озолоти его — лечить не возьмется. Хоть ты ему все свои трудодни отдай, и то не захочет. А другой доктор на твою кожу и глядеть не станет: его учили разбираться только в утробе…

Иван Сорока насмешливо перебил Резака:

— Так какой, по-твоему, был тут вор?

— Вор-одежник…

— Ты, может, случайно, знаешь, как его зовут?

— Ну, ты не смейся, — сворачивая папироску, проговорил Резак, — можно разузнать, если не веришь. Вот пусть позвонит Павлик в милицию, так те милиционеры быстро найдут. Привезут с собой собаку-щейку…

— Павлик, беги позвони! — окруженная сочувствующими женщинами-соседками, крикнула сыну мать. — Пускай скорее приезжают с этой щейкой…

— Щейка поймает! — уверенно заявил Резак. — В прошлом году в «Красной Роще» так же обокрали сыроварню. Ну, тут скоренько сообщили в местечко. Приехал следователь, привез щейку. Понюхала эта щейка в сыроварне, сыры голландские понюхала и повела следователя на двор сыроварни. Со двора в хату, а там — в подпечь. Порылась, порылась, да и начала выкатывать лапами сыры… Целых шесть пудов выкатила…

— Павлик, скорей же беги! — снова обратилась Дерашиха к сыну, наслушавшись Максима Резака. — Я еще сало погляжу. Может, и его уже нет. И где это старик замешкался?