Магистр Ян - [82]

И всё же папа пригласил к себе сегодня Забареллу.

Папа не сразу решился на это, — он сознавал, что ему не привлечь волка в мантии и поклонника красоты на свою сторону. Но по натуре папа, прежде всего, вояка. Ему не к лицу завязывать мелкие стычки на флангах, когда он может ударить неприятелю в лоб. Папе некогда вынюхивать, выслеживать и дипломатично наблюдать за ходом событий. Он хочет любой ценой добиться определенности. Всякая неясность пусть поскорее останется позади. Если ему суждено пасть, он должен знать это! Папа не может ждать, — у него нет на это времени. Он слишком стар…

Наконец, папа ничем не рискует. Абсолютно ничем. Разве его престиж пострадает, если Забарелла выскажет ему горькую правду? До сих пор кардинал был верен папе. Забарелла охотно давал советы, если они ничего ему не стоили, но щедро оплачивались папой. Если положение папы пошатнется, он за верность Забареллы не даст и одного сольдо. А теперь? Почему бы Забарелле не продаться папе! Да, продаться… Ведь приближенные Иоанна XXIII даром не говорят ему ни слова. Пусть он продаст папе такие сведения, которыми не дорожит и которые не скомпрометируют его.

Взвесив всё это, папа пригласил к себе опасного соперника и заклятого врага в гости.

Собравшись с духом, Иоанн XXIII вошел в маленькую приемную. Там уже сидел Забарелла, одетый в алую кардинальскую мантию.

— Встань, сын мой! — сказал папа, когда тот опустился на колени, чтобы принять благословение. — Встань и садись сюда, напротив. Я просил тебя навестить меня. Мне хочется побеседовать с тобой, как беседует отец со своим самим умным сыном, когда старику предстоит сделать серьезный шаг. Благодарю тебя за то, что ты пришел ко мне. Я был бы счастлив, если бы нам удалось поговорить откровенно, ибо обоих нас соединяют одни и те же братские узы — узы святой церкви.

Забарелла слегка поклонился в знак благодарности за лестный комплимент его уму. Потом он посмотрел на святого отца. Казалось, папа скинул с лица маску, которая соединяла тиару с мантией и создавала ореол святости. Иоанн XXIII без тиары и пышной мантии походил на простого смертного. «Это вторая маска папы. Она может ввести человека в еще большее заблуждение», — подумал Забарелла.

— Бесконечные торжественные церемонии, — продолжал папа усталым голосом, — мешали нам спокойно побеседовать здесь, в Констанце. А я, милый сын, очень давно хотел обменяться с тобой мыслями. Меня утомили всевозможные хлопоты, впереди же их еще больше. Мне нечего говорить тебе об этом. Ты легко поймешь, что человеку, который хочет разрешить свои сомнения, нужен добрый советчик. В последнее время я особенно нуждаюсь в нем!

Забарелла внимательно слушал папу. Казалось, старик в самом деле не притворялся и искренне беседовал с ним.

— Вы, ваше святейшество, отлично знаете, что мое сердце и мой дух — сколь бы они ни были ничтожны — искренне верны вам! — ответил ему Забарелла ничего не значившими для обоих словами. «Говорить правду, — думал кардинал, — еще рано», — но всё-таки он делал вид, что хочет быть откровенным. Спешить некуда. Лучше подождать, пока папа не раскроет свои карты.

Иоанн XXIII кивнул. «Лжешь, милый сын, лжешь, — думал папа. — Иначе ты и не можешь». В этот миг папе пришла на ум мысль, которая никогда не посещала его раньше: настоящий друг — верный помощник. Окажись такой друг у папы, и он впервые за всю свою жизнь мог бы довериться ему. Такой человек был бы искренним с ним. Но разве он, папа, стремился когда-нибудь к этому? Хорошо бы иметь такого умного друга, как этот хитрый волк в алой мантии. Правда, хитрость и дружба редко уживаются. «По сути дела, я одинок, — думал он, — одинок, как всякий, кто обладает неограниченной властью. Столь же одинок и Забарелла. Но между нами есть разница: кардинал чувствует себя отлично, а я стар. Это бесит меня. Мне надоело постоянно драться, воевать и жить настороже». Словно желая отогнать от себя невеселые мысли, папа махнул рукой.

— Я хотел бы знать, что ты думаешь о соборе. Мне было бы приятно услышать от тебя только… правду, — сказал папа, сделав паузу перед последним словом. Поистине, очень странно звучит в этом разговоре слово «правда»!

Кардинал задумался, стараясь понять папу: Иоанн XXIII хочет знать правду. Он обращается к нему с просьбой и… боится. Хотя святой отец отлично подготовился к собору, — одному богу известно, что папа держит про запас, — но у него уже нет прежней уверенности. Похоже на то, что он выдохся. Однако всякий загнанный хищник очень опасен, пока жив. Что ж, Забарелла готов сказать ему всё или почти всё, что он думает. Кардинал не будет говорить обиняками. Наоборот, он скажет папе прежде всего то, что огорчит его. Не вредно даже немного припугнуть старика, — ведь страх ослабляет человека.

— Ваше святейшество! Перед церковным собором вы поставили три задачи. Тогда, святой отец, милостиво соизвольте разобрать их вместе со мной. Я, насколько позволит мне мой слабый ум, с радостью вспомню всё, что знаю, и позволю себе сказать то, что я думаю по каждому пункту.

Папа тотчас ожил:

— Важнейшая задача собора — искоренение ересей, угнездившихся в Англии и в Богемии…