Магички - [8]
Но на крымском вокзале ничего похожего не чувствовалось, то ли природа не располагала, то ли в шестом часу утра все опасные люди спали. Ольга огляделась без малейшего беспокойства — куда ехать, она не знала, её обещали встретить, а значит, надо просто подождать. Действительно, к ней буквально через минуту подошла девушка и, улыбаясь, показала её, Олину, фотографию, скачанную из интернета и распечатанную на принтере:
— Мадам Лисец? — фамилия досталась от мужа и немного смешила Ольгу, но для писателя была в самый раз.
— Я так надеялась, что не похожа на это фото. Доброе утро.
— Не переживай, я узнала тебя с трудом. Можно на ты? Я Катя.
— Можно.
У неё был рюкзак, сумка с ноутбуком и ещё один пакет со всякими дорожными пожитками. Тоненькая Катя подхватила рюкзак, но Ольга не стала спорить — ничего там тяжёлого не было. Она собиралась в печали и потому не взяла ни ярких платьев, ни туфель, ни десятка разных баночек, которые необходимы даме в путешествии. Хотелось оставить в Москве как можно больше, увезти только себя — пустую. Так что этот белокожий зайчик явно не надорвётся. Ольгин взгляд задержался на открытых незагорелых плечах, и Катя пояснила:
— Нельзя мне, обгораю. Обычно прячусь — рубашки с длинным рукавом, шляпы, крем. Только пока солнца нет, так хожу.
На площади им навстречу замигал внедорожник.
— Твой?
— Ну что ты, это школьный. По нашим дорогам иначе нельзя, да ты увидишь.
Водительское кресло было вплотную придвинуто к рулю — надо же этой пигалице как-то дотягиваться. Вообще, девушка казалась симпатичной, но с утра Ольга не отличалась разговорчивостью, предпочитая смотреть в окошко на аккуратный город, окраины, поля, каменистые склоны, кусочек моря, мелькнувший справа, и опять на камни, высушенную траву, кривые колючие кусты. Ехали не меньше часа, Ольга стала задрёмывать — в поезде не очень-то получилось поспать, попутчики попались беспокойные.
Они заглянули в купе вечером, уже после того, как поезд пересёк российско-украинскую границу. Название станции Ольга не запомнила, простояли долго, значит, город достаточно крупный. Свободное место было одно, но вошли двое — моложавая женщина средних лет, одетая по-девичьи, и мужчина помладше, держащийся как подчинённый. Впрочем, судя по тому, что он первым делом постелил своей даме постель, их связывали неделовые отношения. Минут за пять до отправления он подставил ей щёку для поцелуя и ушёл в соседний плацкарт. Это было странно, ведь в их вагоне оставались свободные места.
Ольга старалась не глазеть на женщину, но против воли косилась на её забавный багаж: явно дизайнерской работы ранец в форме пагоды, сделанный из толстой формованной кожи. Похоже, он сам по себе весил немало, а внутрь помещалось лишь немного мелочей. Ольга любила интересные штучки, но никогда не взяла бы с собой в путешествие вещь столь тяжёлую и нефункциональную — под её полкой валялся тридцатилитровый бэг, сделанный из чего-то немаркого и синтетического. Да и в городе она предпочитала сумки, которые в кафе можно небрежно поставить на пол, и потерять их жалко только из-за содержимого, а не по причине собственной запредельной цены. Но попутчица, видимо, очень серьёзно относилась ко всем составляющим стиля, десяток аксессуаров, которые она выложила на столик, имели вид хотя и потёртый, но дорогой: кошелёк с монограммой «Шанель», причудливо расшитая косметичка, мобильник нехитрый, но в крокодиловом чехле, потрёпанный молескин, «паркер»…
Одежда её выглядела немного странной, сложный крой намекал на брендовое происхождение, но исполнение не отличалось качеством, кривые строчки и торчащие нитки выдавали неопытность портного. Ольгу одолело любопытство начинающего детектива — кто эта парочка, чем занимаются, почему мужчина едет отдельно, — поэтому поймала взгляд женщины и легко завязала разговор, который удалось закончить лишь в третьем часу ночи.
Ольга выключила лампочку над головой, завернулась в сыроватую простыню, закрыла глаза, но заснуть не смогла. Обрывки беседы вертелись в голове, и забавная, в общем, история чужой жизни отчего-то легла на сердце печалью.
Гелла Анатольевна — родители назвали её Василиной, но девочке не нравилось, и в 16 лет она вписала в паспорт имя рыжей булгаковской ведьмочки — была воином. Сколько себя помнила, она сражалась с двумя врагами: с нищетой окружающего мира и гипотетическими вандербильдихами. В отличие от Эллочки Людоедки не имела конкретной соперницы, просто существовал определённый образ жизни, который был ей по вкусу, но совершенно не по карману. Осознавала себя благородной, шикарной и светской, но родилась на рабочей окраине, одевалась на блошиных рынках и проводила дни среди провинциальной богемы. Если бы устремления Геллы касались силы духа и тонкости натуры, она бы давно воспарила и шествовала, не касаясь ногами грязных канцерогенных облаков, плывущих над родным промышленным городом. Но хотелось вещей земных и конкретных: блистать, поражая воображение каждого встречного, а уж чем дело десятое. Пока была молоденькая, не надевала трусов под прозрачные платья — вполне действенный приём, между прочим, глазели все и стар и мал. Стала старше — начала конструировать одежду, получалось неплохо, но на воплощение интересных идей не хватало ни опыта, ни терпения. Ей удавалось создавать из ничего скандалы и шляпки, но не салаты — готовил в их семье муж, тот самый покорный человечек, отселённый в плацкарт для экономии. Правда, Гелла сама их заправляла. Она любила пряности и снадобья: как и многие стареющие женщины, считала себя ведьмой, принимая за сполохи колдовской силы проявления подступающего климакса. Гадала, вязала амулеты, исцеляла, смотрела в стеклянные шары, носила дома чёрные мантии, а в путешествие обязательно брала с собой Таро и кисет с лекарственными травами. Для Ольги выбросила карту — «повешенный» и долго говорила о магическом посвящении, ритуальных действиях и отказе от собственного «я». Ольга посмотрела на картинку и слегка растерялась:
