Магический перстень Веры Холодной - [38]

– А как это выяснилось? – спросила Алёна, но Арнольд приостановился:

– Потом расскажу. Смотри, мы уже пришли.

* * *

Галочка спустилась в вестибюль и упала в кресло, едва не плача от досады. Эмиль велел ей дождаться его здесь, но больше всего на свете ей хотелось убежать домой. Однако… однако она опасалась ссориться с женихом. Энно – ее единственная надежда не просто уехать из взбесившейся России, но устроить там, в далекой и чужой Франции, жизнь, достойную красавицы Галочки Погребинской. Да, у нее нет ни денег, ни образования – только красота, которая очаровала Энно. Он уверял, что не видел в жизни более красивой женщины, чем Галочка… а впрочем, кажется, сегодня он встретил такую женщину, черт ее подери!

Это Вера Холодная… бр‑р‑р, какая ужасная фамилия! Как раз под стать жуткой стуже, которая царила в «Бристоле». Поскольку даже в номерах температура не поднималась выше нуля, дамы не снимали мехов. Впрочем, это на Вере Холодной были меха в полном смысле этого слова. Она была укутана в палантин из чернобурок, из которого то и дело выскальзывало обнаженное плечико, на которое, как идиоты, немедленно начинали пялиться мужчины. Галочка чувствовала себя какой-то горничной рядом с ней. А ведь она так нравилась себе, казалась себе такой элегантной, когда собиралась на вечеринку! Она была одета в модную серую юбочку, непомерно зауженную ниже колена, и премилую беличью шубку, потертую всего лишь самую малость. На воротничке шубки был приколот букетик оранжерейных гиацинтов – совершенно такого цвета, как хорошенькие голубенькие глазки Галочки.

Актриса протянула Энно руку для поцелуя – и тут же, к неудовольствию Галочки, выяснилось, что они с Эмилем уже знакомы и даже танцевали танго на каком-то приеме в консульстве. Галочка знала, что танцевал ее жених божественно, и не стоило сомневаться, что он был несусветно-галантен и наболтал во время танца великое множество приятнейшей чепухи. Очень может быть, что Вера восприняла это всерьез и имела на него какие-то виды, так что появление Энно с невестой стало для нее пренеприятнейшим сюрпризом. Иначе почему бы она не подала Галочке руку, а лишь коротко кивнула – и отошла от нее подальше с каким-то брезгливым видом? Энно в это время раскланивался с Чардыниным и ничего не заметил, но Галочка на миг надула свои свеженькие губки.

Да и потом Вера старалась держаться подальше от невесты консула, всячески отворачивалась от нее, словно ей даже дышать с Галочкой одним воздухом было противно. А в конце концов выяснилось… нет, этого просто быть не может! В это просто невозможно поверить! Глупости какие-то! Галочка никогда о таком даже не слышала! И как это оскорбительно… ее выставили, словно чумную!

Галочка с досадой стукнула себя по коленке и громко всхлипнула.

– Puis-je vous aider, chѐre mademoiselle?[21]

Галочка не сразу сообразила, что с ней говорят по-французски. Подняла голову: перед ней стоял высокий светловолосый мужчина. Это был Жорж Делафар. Он служил переводчиком в штабе Французского командования. Галочка его мало знала, но он был всегда галантный, улыбчивый, а сейчас его голубые глаза светились сочувствием.

– Кто вас обидел, мадемуазель Погребинская? Покажите мне этого человека, и я вызову его на дуэль, будь это сам Эмиль Энно!

– Не вызовете, – буркнула Галочка, – ведь это женщина!

Наконец она сквозь слезы рассказала: Энно подарил ей сегодня вот этот чудный букетик гиацинтов (гиацинты в феврале – это ведь истинное чудо!), однако оказалось, что у Веры Холодной, с визитом к которой они отправились вместе с Шульгиным и военным губернатором, кашель (она, видите ли, простудилась!), который усугубляется запахом лилейных цветов. Она вообще антипатична к этому аромату, и невинные Галочкины гиацинты едва не довели ее до удушья. Говорят, от такого аромата она вполне может умереть!

– Вы слышали когда-нибудь такую чепуху? – негодующе воскликнула Галочка. – От этого же просто уши вянут!

Пожив почти год в Одессе, она привыкла к некоторым своеобразным одесским выражениям точно так же, как к копченой скумбрии и острым «синеньким».

– Полная чепуха, – согласился Жорж Делафар.

Но Галочка продолжала всхлипывать.

В это время спустился Энно, встревоженный, что невольно вынужден был обидеть невесту, и утешил ее гораздо лучше Делафара. Они уехали домой, а Делафар остался в вестибюле, устроившись под прикрытием «Одесского листка» в кресле недалеко от стойки портье и поглядывая на часы.

Он ждал, но…

Она опаздывала. Она опаздывала!

У него руки были холодны от волнения, как у мальчика, переживающего первую любовь. Он уговаривал себя быть спокойным, но волновался все сильней.

Она опаздывает! С ней что-то случилось!

Неужели все сорвется?! А они так долго ждали этого вечера, так долго мечтали о нем!

И вдруг швейцар, подремывавший на стуле у входа, вскочил и схватился за ручку двери.

Сердце Делафара сделало скачок и забилось где-то в горле.

Раздался торопливый стук женских каблучков. Делафар вмиг оживился, привстал из кресла. И тут же разочарованно упал в него снова. Ну да, он ждал женщину, но… не эту – похожую на черную птицу в своих мехах, шелках и перьях, с бледными платиновыми кудрями и огромными голубыми глазами.