Магическая страсть - [96]

Много домов горело, машины были перевернуты, тысячи людей сбивались в группы и громили все вокруг. Я смотрела, как волны взбесившейся толпы катятся от квартала к кварталу. И видела, как дублинцев тысячами отправляли в Темные Зоны, где Тени превращали людей в ошметки пергаментной кожи, высасывая из них жизнь. Я слышала крики ужаса. Они будут преследовать меня всю жизнь.

Я стояла и смотрела на Дублин. Город постепенно погружался в темноту, район за районом, улица за улицей, словно подчиняясь какой-то системе.

И вспомнила ночь, когда сидела у окна, а зрение сыграло со мной злую шутку.

Теперь это не было шуткой. Или было – самой жуткой за всю историю. Никакие конфеты не спасут город. Вот о чем предупреждал О'Баннион.

В 20:29 тьма стала непроглядной.

Звуки, долетавшие до меня, изменились. Теперь голоса были испуганными, полными боли, а не агрессии. Подо мной то и дело слышался тяжелый топот. Невидимые продолжали работу, собирая людей и уничтожая их. Мне пришлось собрать волю в кулак, чтобы не броситься вниз, в темноту, на помощь немногим выжившим.

Внизу, из-за очень знакомого магазина, на город наплывала Темная Зона.

У Дублина не было ни малейшего шанса дожить до рассвета.

Интересно, что случилось с МакКелтарами? Бэрронс и им помешал провести ритуал? Я не понимала: почему Бэрронс хотел разрушить стены? И вообще, хотел ли он их разрушить? Сфера могла попасть к нему уже испорченной и просто ждать нужного момента. Откуда он ее взял? Или я, дура беспомощная, снова ищу ему оправдания на ровном месте?

Разрушены ли стены? Это и есть поток Невидимых, который должен был хлынуть в наш мир? Или это только передовые отряды беглецов, а худшее еще впереди?

Я села на холодные камни пола, подтянула колени к груди и опустила подбородок на скрещенные руки, все еще глядя на город. Мое тело буквально искрилось от темной энергии Невидимого, но инстинкты ши-видящей, не до конца заглушенные, требовали, чтобы я действовала.

Я задрожала от внутренней борьбы. Кажется, я плакала, но слез не было. Тогда я еще не знала, что Фейри не умеют плакать и это передается всем, кто крадет их силу.

Видеть «Книги и сувениры Бэрронса» во власти Теней, в Темной Зоне – это само по себе выбивало из колеи. Сколько людей доживет до рассвета? Уцелеет ли хоть кто-нибудь? Кто теперь контролирует Невидимых и что он собирается делать дальше? Придется ли формировать армию, чтобы избавиться от Невидимых? Мой мир так резко изменился, и я понятия не имела, насколько все плохо.

Сидя на холодной площадке, я наблюдала, размышляла и ждала.

Через три с половиной часа я получила ответ на свой первый вопрос.

За минуту до полуночи моя кожа начала сжиматься. В буквальном смысле слова. Я принялась лихорадочно чесаться. Даже того уровня способностей, который у меня остался после мяса Невидимого, хватило, чтобы почувствовать, что происходит. Нет, стены еще не были разрушены. Они разрушались сейчас.

Весь мир менялся, превращался в нечто иное. Я чувствовала это искажение, оно напрягало, сжимало, давило на меня. Я казалась себе огромной и в то же время тонкой, как бумага. Потом – маленькой и круглой, как ягода. Меня выворачивало наизнанку, и я снова превращалась в человека.

Мир стал невероятно большим и при этом жутко искаженным. Дома подо мной покосились под самыми неожиданными углами, осыпались вниз, а потом снова возникли из хаоса. Я видела, как переписываются заново законы физики, как измерения, которых не должно было существовать, врезаются друг в друга и сражаются за главенство, перекраивая под себя пространство. Я видела, как ткань мироздания рассыпается на клочки, а потом собирается снова, выстраиваясь по совершенно другому принципу.

Мир трещал, протестуя, но барьеры пали и реальности смешались, а затем ночь заполнилась новым скрежетом и треском и я поползла назад, в тень. Я боялась отступать в темноту, но еще больше я боялась включить фонарики и выдать себя, потому что только что получила ответ на второй вопрос. Нет, Невидимые еще не вырвались из своей тюрьмы. Они вырывались из нее сейчас, галопом неслись по темному ветру, который расправил крылья от горизонта до горизонта, открывая дорогу кошмарам. Кто их ведет, Чума, Война, Голод и Смерть?

Они приближались.

Я смотрела.

Те, у кого не было ни имени, ни названия, те, кто был лишен силы, но выжил, те, кому не давал покоя голод, те, кто целую вечность ненавидел, – весь этот сумасшедший кошмар рванулся навстречу своей единственной радости: они вышли охотиться, убивать, крушить и уничтожать все живое.

Они плыли над моей головой, высоко над городом, темной мертвой волной захлестнув все небо. Они выли, вопили, топали, празднуя свободу, свободу, свободу, полученную впервые за миллион лет. Они вырвались в мир, полный солнца, наполненный стуком миллиардов сердец, жизнью, смехом, сексом, наркотиками, музыкой и всеми теми радостями, которых Невидимые так долго были лишены.

Дикая Охота мчалась надо мной: крылатые несли своих собратьев в когтях, клювах и других органах, которым я не могла подобрать названия. Они летели, и ледяной ветер, поднятый их крыльями, покрывал серебристым инеем все на их пути.