Магическая медицина - [4]

(Да, помню-помню, как я сам пытался научиться этим самым осознанным сновидениям. Кульминацией моих занятий была покупка в Штатах специальной машинки, которая одевалась на глаза и должна была будить меня во сне вспышками красного света и мягкой жужжалкой. Я спал тогда у своих родителей в гостиной, и рано утром мимо меня проходили папа — на работу, и бабушка — на кухню. Ранним утром как раз происходит фаза ярких снов, при которых быстро бегают под зрачками глаза, на что машинка и реагирует. И оба они, и папа, и бабушка, регистрировали по утрам примерную работу машинки, которая изо всех сил мигала и жужжала у меня на голове, а я меж тем продолжал сладко дрыхнуть. Надо отдать должное терпимости моих родственников — особенно сильно они надо мной не смеялись. И еще надо отдать должное американской системе продаж — через месяц машинку взяли назад, а деньги вернули.)

Я был проездом в Москве, и решил устроить трип в квартире моих друзей, где мне разрешили пожить. Заодно туда же попала моя бывшая девушка, которая, может, не столько хотела грибов, сколько со мной пообщаться. Впрочем, Анечка, сколько я ее помню, всегда хотела всего и побольше. В квартире были две комнаты и кухня, и я положил в одной комнате Рому, в другой Анечку, а сам устроил себе наблюдательный пост посередине, на кухне. Они оба принесли кучу еды, при том, что весь день постились (в случае Ромы я в этом уверен). Так что на кухне было совсем хорошо.

Мы с Ромой вечерком провели спецбеседу. Он относился к грибам очень серьезно, что мне (по тем временам) нравилось. Цели, которых он хотел с их помощью добиться, были для меня слегка сложными, и я какое-то время пытался перевести их на «человеческий язык», но потом совсем запутался и перестал. Мы сошлись на том, что ему необходимо было избавиться от «эго». Почему-то это было нужно и для практики сновидений, чем-то оно ему там тоже мешало.

Анечка в беседе не участвовала, она расставляла свечи, жгла ароматику и вообще вела себя как примерная индийская жена.

Настала ночь. Они съели грибы на кухне и разошлись по комнатам.

Меня грибы, когда я их кому-нибудь даю, нередко «берут заодно», «подцепляют крылом», как бы втягивая в общую атмосферу с теми, кто их съел физически. Так было и тогда: я закружился по кухне, чувствуя себя совершенно воздушно. Меня то что называется «пёрло». Было очень здорово. Довольно долго мне совершенно не хотелось видеть своих подопечных. Я брал кусочки еды, рассматривал их, нюхал и удивлялся тому, как я всё это ем, вовнутрь, эту вот массу делаю собой. Так я ничего и не съел, но удовольствия получил много.

Наконец я направился в комнату к Роме.

Он лежал на кровати в позе убитого самурая — очень величественно и очень неподвижно. Я постоял рядом, потом тихо его окликнул. Он открыл глаза и отчетливо провозгласил:

«Я не существует!»

Я уважительно помолчал. Ну что ж, не существует и Бог с ним. Подмывало спросить, а что же существует, но я тоже не стал. Не знаешь же, с кем разговариваешь в этаком случае.

«Ничего не хочешь?» — на всякий случай спросил я.

«Я не существует! — опять торжественно высказал он свое главное прозрение.

Я ничего не может хотеть!»

«А, ну понятно», — согласился я и повернулся уходить.

И вслед услышал:

«Но тело хочет чаю!»

Очень я смеялся, готовя тот самый чай, потом поднес его Роминому телу, посмотрел в его просветленные глаза и постепенно направился к Анечке.

Там меня тоже ждала выразительная картина. Анечка лежала на кровати на спине, а ее ноги в чулках во всю длину карабкались на стену. Как две змеи, они обвивались друг около друга, скользили вверх и вниз и вообще рисовали пируэты. Я довольно долго стоял и наблюдал за ней, пока вдруг не услышал сбоку шебуршание и не повернул голову. Там стоял Рома, уже совсем не такой торжественный.

«Ты чего?» — спросил я.

«Что-то мне страшно, — признался он. — А рядом с тобой поспокойнее».

Я пошел на кухню (Анечка нас не заметила), Рома следом за мной, и последующий час я наблюдал побочный эффект отсутствия «эго». Когда я садился на табурет, Рома садился на соседний в той же позе. Когда я вставал, он вставал тоже. И так далее. Причем ему требовалось находиться не далее полуметра от меня. Тогда он был спокоен.

Типа он мое «эго» взял напрокат.

Со мной разговаривать Рома про этот феномен не хотел, а я тогда еще старался к людям лишний раз не приставать. Будь он мне более «свой», я бы постарался вникнуть, а так — ладно. В принципе, и так всё было понятно. Я часик поваландался по кухне, поел, поболтал с горе-искателем. Что интересно, когда он оклемался в новой ситуации, он опять стал выглядеть гордым победителем (не иначе, «эгу» завалил).

Смешно мне стало, когда я опять отправился к Анечке.

Потому что Рома пошел со мной.

Анечка лежала совершенно счастливая, смеялась сама себе и вообще не требовала вмешательства. Но теперь уже просто мне хотелось побыть с нею рядом. Я присел на краешек кровати. Рома тоже сел с мною. Анечка взглянула на нас и расхохоталась.

«Толстый и тонкий, — пропела она, — как я рада вас видеть!»

Я тоже был рад, уж не знаю как насчет «толстого». Я уже порядком устал и хотел лечь прикорнуть. Я и лег — рядом с Анечкой. Каково же было мое удивление, когда Рома лег с другой ее стороны! В обычном раскладе для такого поступка требовалось бы немало смелости. Я заглянул ему в глаза, но ничего особенного там не понял.