Маги, ведьмы, чернокнижники - [45]

Волокуша проходила по тропе с трудом, Рион больше не стонал, черты мальчишеского лица стали резкими, кожа во тьме казалась грязно-серой. Михей снова остановился, чтобы передохнуть, я подставила плечо, он оперся, шумно дыша. Скоро нам придется остановиться, независимо от того, найдем ли мы ночлег и помощь. Нельзя идти вечно.

К счастью, тропинка закончилась раньше, чем силы. Деревья расступились, и мы увидели темный приземистый дом, стены которого поросли мхом и казались черными. Михей без сил опустился на землю рядом с Рионом, предоставив мне право договариваться с травницей.

К двери из потемневшего дерева вели три ступени. Всего три шага, и все станет ясно. Жизнь или смерть.

Я постучала, дерево было чуть влажным и словно распухшим. Никто не ответил. Эол, как же страшна ночь без чудовищ и нежити, ночь, заполненная всего лишь людским равнодушием.

И я сорвалась, хрипло рыча, замолотила по дубовой створке, не зная, чего хочу больше — сломать ее, выплеснуть отчаяние или достучаться наконец хоть до одного настоящего человека. В голове был кавардак, никаких идей, ни одной связной мысли.

Вот тут дверь и открылась. Настолько неожиданно, что я замерла с вытянутой рукой. Из темноты на меня смотрел древний сморщенный старик. Лесник? Отшельник? Знахарь? Цепляясь за соломинку, я скороговоркой, глотая окончания, произносила призыв:

— Прими ищущего, исцели страждущего, не откажи молящему в доме и в помощи.

Старик не проронил ни слова, горящая где-то за его спиной свечка создавала вокруг седой головы белесый ореол, как у сподвижников Эола. Или, скорее всего, уставшее воображение сыграло со мной злую шутку. Потому что все, на что меня хватило, это, глядя в его темные глаза с морщинистыми веками, попросить:

— Пустите нас, дедушка.

Глава 8 БАГРЯНЫЙ ЛЕС

У Пига мы прожили три седмицы. Его покойная жена была местной травницей, а он старшим над дюжиной лесорубов. Деда уважали и побаивались, считали колдуном, раз хватило смелости жениться на стриге. Он приютил нас, и, что еще важнее, помог. Одинокий старик — и егерь, и отшельник, и знахарь — всего помаленьку.

Мы больше молились Эолу, чем полагались на собственные умения. Мне было далеко до знаний и мастерства бабушки, а Пиг целительствовал постольку-поскольку: кое-чего от жены нахватался. Вот так двое недоучек лечили парня, очень опасаясь за результат. Но обошлось, то ли Эол услышал наши молитвы, то ли организм пострадавшего оказался крепче, чем предполагалось.

Тут нам повезло вдвойне. Особенно Риону. Внутреннего кровотечения не было. Он выжил.

Обе руки чаровника были сломаны.

Двое суток парень метался в бреду — не желая ни отправляться в сады Эола, ни возвращаться на грешную землю.

Рион открыл глаза на третьи сутки, и первое, что услышал, это вопрос Михея, заданный с почти детской непосредственностью:

— Ты зачем вообще на эту зверюгу залез?

Ответить маг смог не сразу. Он только хрипел и пытался повернуть непослушную голову. Лишь на пятое утро, часто моргая и стараясь не потревожить перебинтованные кисти рук, Рион смог ответить:

— Не залезь я на эту зверюгу, Айку бы похоронили, если бы было кому. У хвангура одно уязвимое место — уши. — Парень застонал, руки с наложенными лубками не слушались.

— А что это за болотный кокон тебя окружал? — Я села на кровать.

— Противо… противоударный щит, — не с первого раза выговорил маг, — без него я бы вообще костей не собрал. Одно плохо, истратил все, что оставалось. Все, что смог наскрести. На ближайший месяц я всего лишь человек. А может, и на всю жизнь. — Он бросил взгляд в сторону, избегая смотреть на меня.

Я тоже отвернулась, некстати вспомнив, что почти желала парню смерти.

Через день после нашего приезда дед Пиг вернулся домой, ведя за собой лошадей: Облачко и деревенского мерина. Седельные сумки, хоть и изрядно потрепанные, были на месте.

— В поселке увидел, так и подумал, что ваши, — сказал старик. — К табуну прибились, а люди и рады чужое присвоить. Как узнали, что ваши, брызнули в стороны, добро побросали…

— Они нас за шалых[21] считают, что ли? — недоумевал Михей, привязывая мерина к изгороди и снимая седло.

— За кликуш, — усмехнулся Пиг, разглядывая свежий синяк на лице стрелка.

Это случилось еще в первый день, когда деревенского увальня за какой-то нуждой понесло к лесорубам. За какой, он объяснить затруднялся и тем паче не мог предупредить нас. Вернулся парень уже с украшением. Стычка оказалась в основном словесной. Топоры ему второй раз тоже продемонстрировали, но в ход не пустили, видимо, при свете дня стрелок выглядел обычным парнем. Итог — ущерб исчерпывался подбитым глазом Михея и сломанным носом его собеседника. Больше нас не задирали, только в поселок ходить запретили, да мы и не рвались.

— Но почему? — спросила я, снимая сумки с лошадиной спины.

— За день до вас, — дед расстегнул подпругу, — в поселке появился чужак. Время к обедне было, у Некера корова телилась, вот меня и попросили подсобить. Приезжий пришел к Неку, он теперь старший в бригаде вместо меня. Пришел и долго что-то втолковывал. А под конец руками так поводил. — Пиг взмахнул ладонью. — Тут же поднялся ветер, завыли собаки… Наши чуть на колени не повалились, как чаровника в путнике опознали. Опосля Некер людей у вырубки собрал и объявил: дескать, был у нас посланец королевский. Появилась в Тарии кликуша, беды да болезни притягивает. Давший ей приют, позарившийся на деньги, будет порченым. И он, и дом, и семья, и вся деревня. Описал кликушу. На тебя, дочка, похожа. — Дед рассмеялся и кивнул мне. — Сопровождают треклятую девку двое: рыжий да чернявый — лучник и чаровник. Вот такие чудные дела, Эол, защити!