Маги - [39]

– Это я обязан тебе, – горячо ответил он. – Чем другим мог бы я отблагодарить тебя за тот неоцененный дар, который ты преподнес мне? Я счастлив, что мои знания позволили мне вызвать тебя и дали возможность поговорить с тобой. Позволь мне поздравить тебя с переменой, происшедшей в твоем состоянии. Мне было очень грустно, когда я видел тебя в последний раз. Ты должен был много поработать, чтобы очиститься до такой степени!

Нарайяна пододвинул кресло и сел. С минуту взор его задумчиво блуждал по окружавшим его предметам. При свете семи свечей Супрамати заметил, что красивое лицо его предшественника носило следы крайнего утомления; зато выражение адской злобы и небольшие красные рожки, выглядывавшие прежде из массы черных, как вороново крыло, волос, совершенно исчезли. В данную минуту Нарайяна имел вид вполне живого человека.

Обернувшись к Супрамати, Нарайяна сказал полунасмешливо, полугрустно:

– Когда ты меня видел в последний раз, то в силу страдания я был очень отвратительным и злым существом. Да… Никакие слова не в силах передать тот ад, который я перенес! Я, несомненно, много грешил, но для человека с моим характером было страшным искушением жить сотни лет, будучи вооруженным удивительным и ужасным могуществом, ставившим меня выше всего человечества. Счастлив ты, Ральф Морган, что в твоих жилах течет спокойная кровь, а в сердце живет сильная любовь к науке. Ты высоко поднимешься по лестнице знаний, и века увенчают твое чело звездой мага! Я же оставался рабом плоти, игрушкой своих разнузданных страстей, а в пространстве сделался рабом первоначальной материи, которая вливала потоки жизни во флюидические жилы моего астрального тела. Ты сам видел, как низко я пал. Сознание такого падения заставляло меня почти столько же страдать, сколько и физическая боль, терзавшая мое астральное тело. Тем не менее, я не напрасно обладал обрывками знаний, дисциплинированной, отчасти, волей и друзьями, среди которых был и старик, которого ты видел в гроте предков. Поддерживаемый ими, я принялся за работу, чтобы очиститься и хотя бы несколько искупить причиненное мною зло. Ты сам видишь результаты моих усилий. Я все еще остаюсь страждущим духом, но уже не нуждаюсь больше в пище, и мне не нужны материальные наслаждения. Крест Нары уже не заставит меня отступить. Но, кстати, о моей экс-супруге. Счастлив ли ты с ней?

– Для меня – она ангел!

– Тем лучше! В отношении меня она всегда была неблагодарна и бессердечна. Уж, конечно, она не подарила бы мне этого часа беседы! Право, я бесконечно благодарен тебе, что ты материализовал меня в этом кабинете, полном воспоминаний. Мне почти кажется, что я все еще владелец этого дворца.

– В моих глазах ты и остался им! Мне хотелось бы доказать лучше, чем этой безделицей, мою тебе благодарность.

– Если ты действительно желаешь сделать мне приятное, Ральф, или скорей Супрамати, как все теперь зовут тебя, то не откажи мне и оставь здесь одного на четверть часа помечтать и отдаться воспоминаниям, будто я все еще принадлежу к этому миру.

Сидевший в кресле Супрамати тотчас же встал.

– Я немедленно же оставляю тебя одного! Побудь здесь, Нарайяна, и считай себя хозяином этих комнат, еще полных тобой.

Супрамати сделал дружеский знак рукой и ушел в спальню, дверь которой запер за собой на ключ. Он не заметил странного и насмешливого выражения, вспыхнувшего в глазах призрака.

Но не прошло и нескольких минут со времени ухода Супрамати из кабинета, как противоположная дверь, ведущая на половину жены, быстро отворилась и в нее поспешно вошла Нара. Она была, видимо, чем-то взволнована и испугана.

– Что ты наделал! – вскричала она, подбегая к мужу и хватая его за руку. – Ты материализовал Нарайяну и оставил одного в кабинете? Разве можно делать такие безумства! Это непростительно! Ведь ты не профан, который забавляется, сам не понимая, что делает…

Супрамати с недоумением смотрел на нее. Не дожидаясь ответа, она бросилась к двери кабинета, но та в эту минуту открылась, и на пороге ее появился Нарайяна. Черные глаза его пылали, на губах блуждала гордая и торжествующая улыбка, а на бледных щеках выступил легкий румянец. Чудная красота его явилась в полном блеске.

Смущенный Супрамати с восхищением смотрел на него и не понимал причину гнева Нары; не понимал, какая беда может произойти от простой материализации или от желания духа остаться на несколько минут одному в комнате, где он так долго жил.

Но взгляд, брошенный случайно в кабинет, заставил его вздрогнуть. В стене, напротив которой сидел Нарайяна, оказывается, было отверстие, о существовании которого Супрамати не подозревал, а на столе стояла открытая шкатулка, очевидно, вытянутая из тайника. Рядом со шкатулкой лежал флакон с золотой пробкой, содержавший в себе первоначальную материю. Дерзкий дух осмелился воспользоваться ею…

Супрамати побледнел. Но он не успел вымолвить ни слова, как Нарайяна смерил Нару насмешливым взглядом и сказал:

– Ты явилась слишком поздно, чтобы помешать мне, моя прекрасная экс-супруга! Несмотря на всю твою необыкновенную предусмотрительность, ты забыла предупредить Супрамати, сердце которого века не успели еще иссушить, как твое.