Магазин на диване - [22]

Намазав волосы Пегги Джин краской, он завернул каждую прядку в квадратик алюминиевой фольги.

— Как поживает твой соседа — Пегги Джин нравилось чувствовать себя современной политкорректной женщиной. Хотя она и понизила голос, произнося слово «сосед».

— Умоляю… он меня с ума сводит. Знаешь, какая была его последняя бредовая фантазия? Хочет стать кулинарным стилистом.

Пегги Джин кивнула в зеркало.

— Прихожу тут домой, а он натирает сырую индейку кремом для обуви, чтобы та выглядела как жареная.

Пегги Джин сморщилась.

— Фу.

— Кошмар. Попробуй поживи с человеком, который с помощью фена плавит сырный соус для начос.

Пегги Джин даже представить такого не могла.

— Ты еще самого главного не знаешь. Я застал его, когда он гравировал на стейке решетку моими лучшими щипцами для завивки! — пожаловался Клод, притворяясь раздраженным и закатывая глаза.

Следующие двадцать минут Пегги Джин сидела под сушилкой, листала «Элль» и мечтала о длинных ногах. Но потом отругала себя за такое тщеславное желание и мысленно поблагодарила Бога за то, что тот дал ей троих чудесных красивых сыновей и любящего мужа.

Когда Клод осмотрел ее волосы и решил, что все в порядке, он отправил ее к раковине, где Соня удалила краску и промыла голову Пегги шампунем и кондиционером.

Пегги Джин вернулась в кресло, и Клод высушил ее новые мелированные волосы феном и уложил с помощью круглой щетки. Отступив назад и любуясь своим творением, он произнес:

— Как здорово мы придумали. Новая прическа чудесно оттеняет твои черты. Они становятся более четкими.

И тут Клод что-то увидел в зеркале и наклонился, чтобы заглянуть Пегги Джин в лицо.

— Дорогая, нам срочно надо осветлить волосы на верхней губе. Сиди, я вернусь через секунду.

«Но я же их уже осветлила, — испугалась Пегги Джин. — Неужели опять выросли? Всего за пару дней?» Она была так потрясена, что не могла шевельнуться и так и сидела на месте, глядя на свое отражение. «Что со мной происходит?» — думала она.

Потом Пегги Джин взяла сумочку, достала бутылочку валиума и проглотила таблетку, не запивая.

— Нет, Макс, честно, он не подумал, что ты придурок, — объясняла Лори своему раздраженному клиенту. Макс ходил туда-сюда по комнате, а Лори пыталась вселить в него надежду. — Теперь я свяжусь с «Дискавери Ченнел». А потом пошлем твои резюме и биографию по факсу в «Лайфтайм». Я закину удочки, разузнаю, что к чему.

— Не трать время, меня никто и никогда больше не возьмет на работу. Моей карьере конец.

— Максвелл, нельзя все принимать так близко к сердцу. Им пришлось взять азиата, у них просто не было выбора. Зачем им стомиллионный иск по обвинению в дискриминации, как было с телесетью «Телефонный шопинг»?

Макс все понимал, хоть и не хотел этого признавать. Недавний иск Ребекки Чау против компании «Телефонный шопинг» был потрясением для индустрии телемагазинов. По словам Ребекки, руководство нарушило ее права, так как ее перевели на ночной эфир, в то время как в дневных программах остались лишь белые телеведущие.

Даже «Магазин на диване» выпустил меморандум, чтобы узнать, имеются ли у ведущих «латиноамериканские, азиатские, афроамериканские или индейские корни». Оказалось, что в жилах прапрабабушки Адель Освальд Кроули по отцовской линии, ирландской католички, текла кровь навахо. И вот через месяц Адель нарядили в мини-платьице из замши с бахромой и предоставили ей собственное шоу: реклама драгоценностей из бирюзы «Индейские мотивы» с декорациями в виде кактуса и вигвама. За спиной Адель повесили ее старую увеличенную черно-белую фотографию: маленькая девочка в индейском головном уборе на вечеринке в честь дня рождения. Стилисты разбросали в декорациях гостиной индейские коврики, но шкуру оленя по совету адвокатов в последний момент убрали.

На пятничном совещании после шоу Говард объявил: «Это всего лишь временное лекарство. Нам срочно надо взять на работу представителя этнических меньшинств».

— Как думаешь, скоро тебе ответят? — спросил Макс у Лори.

— Со дня на день. Наберись терпения и не паникуй.

«Не паникуй, не паникуй», — внушал себе Макс после разговора с Лори. «Не паникуй, не паникуй», — твердил он, переходя из одной пустой комнаты в другую. Он не имел понятия, что с собой делать; жалел, что у него нет собаки, с которой можно было бы погулять, или бойфренда, который утешил бы его и убедил, что все наладится. Он не мог позвонить никому из друзей, потому что, в отличие от него, они были на работе. Можно было пойти в кино, но там одни пенсионеры и такие же безработные неудачники, как и он. Он только впадет в еще большую депрессию, чем сейчас.

Больше всего Макса пугало то, что в глубине души он был почти уверен: ни «Дискавери», ни «Лайфтайм», ни какая-либо другая сеть его не примет. Печальный факт заключался в том, что он чувствовал себя комфортно лишь перед камерой, и похоже, в ближайшее время на камеру его никто снимать не будет. «Мне светит только радио», — пробормотал он, упершись руками в бока, а головой — в стену гостиной.

«Перемены» — так назывался моднейший бар-ресторан в Филадельфии. Расположенный на пересечении Двадцать шестой улицы и Поплар, он привлекал роскошную и стильную клиентуру. Бебе договорилась встретиться с Элиотом в баре в восемь вечера. Она никогда раньше его не видела, но он подробно описал свою внешность: шесть футов один дюйм,