Магаюр - [37]

Оставляю статью про шизофрению, после которой хочется болеть ею всю жизнь; анекдоты Северной Кореи; фотографии со свадьбы английского принца.

Холодно. Иду на кухню. Пью чай с шоколадкой.

Вырезаю статью о знаменитом учёном-физике. «Почему люди не озабочены проблемой обратной сингулярности Большого Взрыва?» – удивляется он. На фотографии он в аудитории Кембриджского университета. Перечитываю. Мало что понимаю, но оставляю.

Листаю следующий журнал. Текст о фирме, которая за деньги сообщает, что возлюбленный хочет с вами расстаться. Интересный сюжет, думаю я. Слезаю с дивана, ищу блокнот. Записываю туда идею.

Пусть героиня, работающая в фирме расставаний, пойдёт на задание и влюбится в парня, которому ей нужно сообщить неприятную новость.

Власти Перу выпустили колоду игральных карт с портретами опасных преступников для полицейских, которые любят играть в карты; в Риме прошла конференция, посвящённая воспитанию следующего поколения священников-экзорцистов; ООН взяла на себя ответственность за отсутствие в Кении необходимого количества презервативов.

В спешке пролистываю: митинги, аресты, результаты выборов. Они уже забылись, как прошлогодние болезни, их сменили закрытия банков, нелогичные законы, дипломатический кризис, а также другие митинги, новые аресты, кандидаты на следующие выборы.

Мёрзну. Кроме того, хочу есть. Припоминаю, что в шкафу лежит гречка, но её жевать не охота. Надо идти в магазин.

Людям с нижних этажей ничего не стоит выйти на улицу – пройтись, заглянуть в супермаркет, выбросить мусор. Отделяющая их от внешнего мира граница настолько условна, что на улице они чувствуют себя почти как дома. Другое дело жители верхних этажей: спуститься вниз – целое путешествие. Даже если в доме есть лифт. Сверху всегда кажется, что на улице слишком холодно, очень жарко или чересчур сыро.

Я живу на одиннадцатом этаже.

Переодеваюсь, беру сумку, проверяю, лежит ли в ней кошелёк. Выхожу на улицу. Уже смеркается. Мимо идёт какой-то мрачный тип с бутылкой. Надо торопиться.

Беру в магазине молоко, картошку, помидоры, петрушку и сосиски. На сосисках написано: «Сделано в Московской области. Без ГМО. Без консервантов».

Меня почему-то радует, что они сделаны здесь, в родной Московской области.

Наверно, это областной патриотизм.

На улице сильный ветер. Пыль попадает в глаза. Моргаю. Иду домой. Укрываюсь в подъезде.

Дома делаю салат, кладу на сковородку сосиски.

Эквадорские преступники украли конфискованные наркотики. Адвокат из Австралии признался, что двадцать лет назад украл несколько монет из церковного фонтана и предстал перед судом. Выяснилось, что многие студенты медицинских университетов в Великобритании занимаются проституцией, чтобы оплатить образование и жильё.

Кошмар.

Спина опять болит. Делаю упражнения. С чувством выполненного долга бросаюсь на диван.

Беру вторую стопку журналов.

В Техасе обнаружены малолетние брат и сестра, живущие в брошенном школьном автобусе. Полиция Чили арестовала человека, укравшего пять тонн льда с древнего ледника Хорхе-Монт.

Стемнело. Выхожу подышать на балкон. Вечным огнём светятся окна многоэтажек.

Не забудь наклеить марку

Рефлекс цели состоит в том, что человек стремится к постоянно достигаемой, но никогда недостижимой цели. Как коллекционер. Скажем, собиратель почтовых открыток. Миллиарды открыток рассказывают о флоре и фауне, истории и науке, людях и вещах. Пополняют знания о прошлом изображениями исчезнувших картин и зданий, создают романтический образ эпохи, пропагандируют идеи, сообщают вчерашние новости. Но всё равно для большинства это всего лишь бумажки – «милые открытки» и «какая прелесть».

Можно собрать все существующие открытки в одном месте – теоретически. Практически – невозможно. Обычно коллекционер собирает открытки лишь на одну тему, чтобы сохранилась иллюзия достижимости цели – обладать всеми на свете открытками с морскими чудовищами, портретами политиков или кошками молочно-белого цвета.

Развитый рефлекс цели приводит к долгожительству. Кто станет умирать, когда не собраны все открытки с пятнистыми тюленями?

Некоторые любители открыток не собирают их, а только изучают. Этим и решила заняться Полина, размышляя над своей магистерской работой. Оставалось выбрать предмет изучения. У неё было несколько вариантов, но тянуло больше к исчезнувшей коллекции Ивана Леопольдовича Ямановского. Проблема, понятно, была в том, что коллекция исчезла. Зато о ней никто ничего не знал, а найти утраченное собрание и описать его историю – это было бы сенсацией. Проведя небольшое расследование, Полина раздобыла письма Ямановского к одному ленинградскому филокартисту.

В советское время центрами коллекционирования открыток были две столицы – Москва и Ленинград. Там были клубы филокартистов, на встречах которых читались доклады, проводились обмены и выставки. Ямановский жил в городке под Вологдой. Иногда он садился в автобус и ехал в Вологду на эти встречи. С некоторыми коллекционерами вёл бумажную переписку.

Из писем Полина узнала адрес Ямановского и предположительное содержание его коллекции. Он собирал открытки, посвящённые вологодским памятникам природы и архитектуры, а особый интерес питал к карточкам с уничтоженными храмами, о чём приходилось помалкивать и искать дореволюционные открытки с осторожностью. Он был учителем истории, что помогало ему оправдывать свои визиты в идеологически чуждые власти места вроде поповских домов.