Мафия вчера и сегодня - [36]

Это его заявление было встречено долго не смолкавшими аплодисментами. Ведь Багерия была резиденцией мощных групп мафии садоводства, и, конечно, на этом митинге присутствовали в качестве внимательных наблюдателей те «друзья», которым и было адресовано это открытое предложение союза и которые показали, что охотно принимают его.

После этого митинга коски мафии провинции Палермо стали в массовом порядке переходить на сторону сепаратистов и таким образом усилили правое крыло этого движения, в рядах которого уже действовали представители земельной аристократии во главе с доном Лучо Таска Бордонаро, тем самым, что несколько лет спустя, в разгар борьбы за одобрение закона об аграрной реформе, написал пасквиль под названием «Панегирик латифундии».

Активнейшим группам сепаратистов Катании и левому крылу этого движения, объединявшему группы молодежи во главе с адвокатом Антоннно Варваро, не удалось воспрепятствовать проникновению мафистов в ряды движения. В то время как депутат Финоккьяро Априле был и оставался парламентарием, который ни на минуту не забывал о возможных выборах и поэтому только и думал, что о «голосах», левые сепаратисты были пылкими революционерами и убежденными сторонниками применения революционных методов, которые, однако, бесполезно использовать для разрешения внутренних проблем движения, пока не достигнута главная цель — независимость острова.

Дон Калоджеро Виццини сумел правильно оценить значение заявления Финоккьяро Априле и тот энтузиазм, с которым «друзья» из Палермо и Багерии примкнули к сепаратистскому движению. Но этого энтузиазма было недостаточно, чтобы столь осторожный человек, приверженный старым традициям, как дон Калоджеро, открыто примкнул к сепаратизму.

В сущности, думал он, если удалось найти общий язык даже с фашистами, то какой смысл открыто примыкать к сепаратизму, глава которого в конечном счете чересчур уж много болтает, чтобы внушить доверие опытным старым «друзьям» мафии, привыкшим не тратить слов попусту и понимать друг друга с полуслова. Поэтому дон Кало, хотя и примкнул к сепаратизму, но на свой манер: он ограничивался туманными обещаниями, крепкими рукопожатиями, намеками на согласие, но никакими твердыми обязательствами себя но связывал.

В то же время, то есть к концу 1943 года, в Катании состоялся подпольный съезд сепаратистов, на который явился дон Кало как представитель провинции Кальтаниссетта. Адвокат Варваро — впоследствии депутат коммунистической партии в сицилийском областном собрании — потребовал объяснить, на основании каких полномочий дон Кало представляет на съезде провинцию Кальтаниссетта, где, как известно, не существует официально никакой группы сепаратистского движения и насчитывается не более десятка его членов, среди которых к тому же не значится дон Кало.

Старому главарю мафии этот вопрос, видимо, не очень понравился. («Стоит ли тревожиться, ваша милость, из-за каких-то билетов? — заявил он и добавил:—Стоит вашей милости подать мне знак, и я сожгу все палаты труда в провинции!»

Шумная группа молодежи из Катании запротестовала, заявив, что дон Кало чужак, и потребовала его удаления. Но дон Лучо Таска, представитель палермской группы, земли которого были расположены в шести километрах от владении Внццнни, настоял на том, чтобы дон Кало остался на съезде «под честное слово». И дон Кало принял активное участие в работе съезда. Он оставался в сепаратистском движении «под честное слово» до тех пор, пока это было ему выгодно, а затем, когда движение было ликвидировано, перешел к христианским демократам и оставался с ними — как всегда, на свой манер — до конца своих дней.

В знак этого официального присоединения к сепаратизму, но без билета, Финоккьяро Априле получил отныне разрешение беспрепятственно выступать в зоне мафии провинций Кальтаниссетта и Агридженто. Речь шла поистине об одолжении «другу», ибо до сих пор первой прерогативой главаря мафии было право «закрыть избирательный округ», то есть самовластно запретить выступления на митингах и собраниях каких-либо политических деятелей, не пользовавшихся благосклонностью «друзей». Если кто-либо из противников мафии все же осмеливался выступить невзирая на запрет, то он находил площадь пустой либо настолько терялся от ледяного молчания, которым его встречали, и наглых рож нескольких подонков, иронически глазевших на него, что почти всегда отказывался от своих намерений и ретировался.

Это было хорошо известно депутату Финоккьяро Априле, и он не преминул воспользоваться случаем, чтобы проверить силу и влияние своих новых друзей. Первой жертвой стал в марте 1944 года депутат Меуччо Руини, министр в правительстве Бономи, прибывший в Сицилию для «установления контакта с палермскими сторонниками единства Италии». Руини должен был выступить с речью на митинге в театре Массимо в Палермо. И так как в отношении многочисленных жителей столицы Сицилии нельзя было применить устрашающие методы, пригодные для сельских местностей и городских окраин, мафия организовала в театре дикую свистопляску, забросала сцену гнилыми фруктами и овощами, «советуя» министру отказаться от выступления и спешно вернуться на Север.