Мафия - [35]

Точно так же, как когда-то он старался претворить в жизнь все идеи, которые проповедовали эти лидеры, теперь Салса начал практиковать методы прямо противоположные. Но он был все еще слишком молод, излишне дерзок и неосторожен в своих действиях, и ему очень скоро пришлось стать беженцем. Для некоторых стран Салса стал нежеланным гостем, ему вдоволь пришлось поскитаться в поисках места для себя в этом внезапно оказавшемся враждебном мире. Его молодость и физическая сила сослужили ему хорошую службу, привлекательная внешность оказала еще более неоценимую услугу: немало женщин учили его местным языкам. Салса до сих пор говорил на английском с легким британским акцентом.

Со временем Салса открыл, что трансатлантический теплоход для жиголо — сущий рай. Оставаясь на борту и не высаживаясь в конечных пунктах, он скрывался от властей в время пребывания корабля в порту с помощью одного из устроителей досуга для женщин на теплоходе. Целых три года провел Салса — легких и приятных года — на борту этого судна. Пища была хорошей, а компания — интересной. Одежду и деньги на карманные расходы всегда можно было украсть и не предвиделось недостатка в женщинах, желающих заполучить компаньона в каюту, так что спать на палубе ему не приходилось. Но в такой жизни не было постоянства, а главное — ни малейшего шанса собрать приличную сумму денег, чтобы зажить потом безбедной жизнью. Поэтому в один прекрасный день он сошел с корабля в Нью-Йорке.

Соединенные Штаты, очевидно, были для него самой подходящей страной — а уж он побывал во всех странах, кроме Австралии, — но из-за грехов своей юности и предосудительного с точки зрения морали поведения в настоящее время, не могло даже и речи идти о том, чтобы обратиться к властям с въездной визой: ответ ему был известен заранее. Поэтому Салса просто соскочил с корабля и стал ждать, что же ему предложит Новый Свет.

Увы, он предложил ему очень немногое: работу по мытью грязной посуды и с подозрением относящихся к его особе полисменов. Так продолжалось вплоть до того дня, когда Салса наткнулся на типа по имени Рико, который оказался вором-профессионалом. Когда Рико обнаружил, как велики познания Салса в области всякого рода оружии — а это была часть полученного им в юности политического воспитания, — для него открылся путь к новой карьере. За восемь лет, начиная с того самого времени, Салса принял участие в четырнадцати делах, из них в восьми с Рико и в двух — с Паркером. Семнадцать тысяч долларов составили его долю в самом первом деле, что позволило Салсе купить бумаги, подтверждающие, что он американский гражданин, уроженец Балтимора и ветеран войны в Корее. У него теперь завелся диплом высшей школы, водительские права, страховой полис, учетная карточка демобилизованного из армии — словом, все то, в чем он так всегда нуждался.

Деньги, вырученные от следующих двух дел, пошли на приобретение и обустройство нового дома на северном берегу Лонг-Айленда, Салса купил большой дом, построенный полвека назад на пяти с половиной акрах земли, с видом на Лонг-Айленд-Саунд. Он был владельцем “форда-танденберда” и “кадиллака” — Салса оказался на поверку гордым, шовинистически настроенным патриотом, гражданином, который не желал покупать автомобили иностранных марок и вообще ничего, что сделано за пределами добрых старых Соединенных Штатов, — и яхты “Крискрафт”. Его друзья по большей части подвизались на телевидении и в области рекламы, и среди них ходил слушок, что Салса унаследовал богатое состояние. Чтобы поддерживать свое реноме, он брался за работу, едва лишь начинала пустеть “кладовка”, а все остальное время вел жизнь подлинного плейбоя — именно так описывал подобных ему джентльменов популярный мужской журнал с аналогичным названием.

По счастливой случайности Салса пронюхал о Маури и деньгах, хранящихся в сейфе на бензозаправочной станции.

Он был наслышан о системе черного тотализатора и о том, как она работает, и знал, что черные биржи держат своих людей на время сезона скачек возле каждого мало-мальски известного ипподрома. Случилось так, что Салса просто остановился на этой бензозаправочной станции — надо была заправить “форд”, — когда после полудня раздался телефонный звонок, предназначенный Маури.

Салса направлялся на юг, чтобы посетить вечеринку, приглашение на которую получил заблаговременно по междугородному телефону. Пока служитель заправлял машину бензином, он зашел в офис, чтобы купить сигареты. Там сидел коренастый, праздного вида мужчина, который, удобно устроившись, водрузил ноги на крышку стола и курил сигару. Обнаружив у себя отсутствие мелочи, Салса вытащил доллар и попросил коренастого мужчину разменять. Увалень ответил:

— Франт, вот те крест святой! При мне налички всего девять центов, — и в доказательство похлопал себя по карманам.

Салса, сконфузившись, указал на кассовый аппарат:

— Но уж точно...

— Я не работаю здесь, франт! (Вилли не жаловал и не доверял Маури, потому и не подпускал и близко к кассе.) Вилли! Эй! Тут мужику нужна мелочь!

Вилли, выйдя в контору из подсобки, разменял ему доллар. Салса получил сигареты из автомата и направился к своей машине, размышляя об увиденном. Какой-то лентяй рассиживается тут, водрузив ноги на стол, а сам, оказывается, даже не работает здесь. Тут он поднял глаза и увидел вдали зрительские трибуны по другую сторону шоссе. Салса спросил у жителя возле помпы: