Мафия изнутри. Исповедь мафиозо - [59]

Я почувствовал, как меня прошибает холодный пот. В глазах закона Сальваторе Риина был скрывающимся от правосудия. Они, бедняжки, лезли из кожи вон, нельзя сказать, что они не старались его поймать. Но найти его им нигде не удавалось. Они, поди, думали: теперь Тото уже состарился, ему уже за пятьдесят. Наверно, ему надоест все время прятаться в каких-то сараях, полных мышей. Вот увидите, что в один прекрасный день, и это произойдет скоро, он решится и придет сам отдаться в руки правосудия…

А он тем временем преспокойно разгуливал по Палермо так же, как и я. Мне то и дело случалось говорить с людьми, которые его видели. Но никто не знал, где он прячется, и, я думаю, он постоянно менял убежища. Поэтому устроить против него засаду было чрезвычайно трудно. Стефано и пришла мысль застрелить его неожиданно в тот момент, когда все соберутся вместе.

Но это было безумием. Верная смерть. Этот парень не вышел бы оттуда живым. Я сказал об этом Козентино. Он немного помолчал, прежде чем ответить.

— Может, да, а может, и нет, но риск, конечно, очень велик.

И тогда Д’Агостино сделал такое предложение. Каждый старший «десятки» предпринимает в секрете от других самостоятельные шаги и организует свой маленький отряд, или действует в одиночку, или кого-то нанимает. Это его забота. И ничего не говорит другим. Таким образом будет обеспечена секретность…

Как только я услышал слово «секретность» я вспомнил то, что мне рассказывал Саро Получлен расчет разговоров, что вел с ним Пуллара накануне выборов. Об этом я не мог умолчать. Если Пуллара тоже один из тех, кто должен соблюдать эту «секретность», то, значит, дело дрянь.

— Глупости, это все глупости, — ответил Козентино. — Да, внутри Семьи возникают иногда споры. Но не по сути дела, а скорее по форме. Со стороны Саро было глупо придавать значение таким вещам. Среди нас нет предателей. Когда люди беседуют друг с другом, всегда кто-то бывает не согласен с другими, но одно дело — дискуссия, а другое — предательство.

— Знаешь, сколько раз мы со Стефано не были согласны друг с другом? Не могу даже сосчитать. Но разве это значит, что я хочу продать его Корлеонцам?

— Нет, ваша милость.

— Ну, молодец. А теперь слушай…

Меня снова прошиб холодный пот. Как старший «десятки» Козентино решил поручить это дело мне. Не одному, но товарищей — одного, самое большее двух — я должен был подыскать себе сам, по собственному выбору. Он даже не желал знать их имена. И поскольку в отношении оружия я слишком разборчив, то, по крайней мере, один из моих товарищей должен уметь обращаться с автоматом, который в некоторых случаях незаменим. Когда мы будем готовы, я должен сообщить ему, а он разузнает и скажет, где искать нужного нам человека.

Слушая про все эти тайны, я понял одно. Козентино прекрасно знал, что внутри Семьи есть предатели. Он отрицал это в разговоре со мной, чтобы меня успокоить. Но я, теперь уже, после стольких лет, достаточно хорошо его знал и видел, что он озабочен. Если нельзя доверять Пулларе или кому-то другому, то как можно было на совещании старших открыто обсуждать этот вопрос? Риина об этом узнал бы меньше чем за четверть часа. И тут я понял, что это полностью инициатива самого Козентино. Он дал приказ мне, а может, и кому еще, надеясь, что нам удастся ликвидировать Риину до того, как Стефано захочет сделать это сам. И это было совершенно правильно: что значит жизнь солдата по сравнению с жизнью генерала?

Я вышел и пошел прогуляться. Кроме Саро, я знал лишь одного верного человека, и он ни с кем не был связан в Палермо. Я не называю его настоящего имени. Назовем его Мариано. Он был из Рьези, сын одного из людей Джузеппе Ди Кристины. Я познакомился с ним у него в селении, а потом он приходил ко мне домой. Он хотел выбиться в люди, и, хотя был молод, по тому, что и как он говорил, сразу можно было понять, что у него есть голова на плечах. А кроме того, кто приходит из деревни, тот еще не утратил чувства чести и уважения. Это город превращает людей в диких зверей.

Я отправился на его поиски и завел с ним разговор. Понятно, не говоря ничего о самом деле. Я хотел выяснить, насколько можно на него рассчитывать. Если он не проявит готовности, я уже намеревался переговорить с Кармело — тем, кто разрешил вопрос с Лючней. Но Мариано обрадовался возможности работать со мной.

Потом я поговорил с Саро. Козентино, возможно, не одобрил бы моего выбора, но я хорошо знал Саро. Он был мне предан, как собака своему хозяину. У него никогда не было семьи: он был незаконнорожденный и не решался жениться, так как был уверен, что рано или поздно жена наставит ему рога. Однажды вечером, заставив поклясться, что я никогда этого никому не скажу, он мне доверил секрет. Его семья — это я.

— Будь что будет, — сказал Саро, когда я рассказал ему о деле.

— Ты согласен?

— По-моему, это верная смерть. Но все равно ведь когда-нибудь надо умирать — не сегодня, так завтра.

Чтобы его немного развеселить, я повел его в дорогой ресторан в центре города, где он никогда раньше но был, и заказал блюда, которых он никогда не пробовал. Когда он пил вино, то так громко чмокал губами, что кое-кто из сидящих за соседними столиками начал на него коситься. Он это заметил и стал стараться пить без шума. Но я его подбодрил.