Маэстро Воробышек - [67]

Нонна подбежала к Феде и схватила его за руку.

— Пойдем.

— Да что ты. Никто ведь. Все смотрят, — забубнил, озираясь вокруг, Федя.

— Ничего, кому-нибудь надо начинать.

Сейчас же Лена подхватила Николая, Женя, не успевшая опередить Лену, бросилась к первому попавшемуся кавалеру — Григорию Павловичу. Анюта пошла с Виктором. И на танцевальной площадке сразу стало тесно.

— Играть сегодня будешь? Не передумал? — спросила Анюта у Виктора. — Мы специально настройщика из города привозили.

— Буду, конечно.

— А я говорила с мамой твоей. Рассказывала про тебя, как ты с граблями воевал.

Пластинка кончилась. Николай поставил другую. И теперь уже сразу пошло несколько пар.

Из противоположного конца зала Женя наблюдала за Николаем — он никого не приглашал и стоял возле радиолы, о чем-то разговаривая со своим подшефным Толей. Девушка стала пробираться к нему, идя вдоль стен, чтобы не мешать танцующим. Но не прошла она и нескольких шагов, как ее подхватила Лена.

— Ты мне очень нужна. Выйдем на минутку.

Бросив грустный взгляд в угол, где стоял Николай, Женя покорно пошла за подругой.

— Скажи мне, где доктор? — сразу же набросилась на нее Лена, когда они очутились в коридоре. — Почему его нет здесь?

— Мы его звали. Не знаю, почему его нет.

— Понимаешь, Женечка, я не могу здесь веселиться, когда он… Может, с ним что-нибудь случилось. Тут есть телефон? Можно позвонить?

— Ну, конечно, — успокоила ее Женя. — Пойдем покажу.

Телефон был в кабинете директора, на первом этаже. Девушки спустились вниз и пошли через спортивный зал.

Здесь тоже было многолюдно и шумно. Одни упражнялись на снарядах, другие играли в баскетбол. Подле окна, окруженные плотным кольцом болельщиков, играли в настольный теннис две пары.

— Смотри, ваш Саша Маслов, — проговорила на ходу Женя. — Царит здесь.

— После победы над ремесленниками он решил, что создан для пинг-понга, — также на ходу пояснила Лена. — А до лагеря он совсем не признавал спорта, говорил, не нужен он ему.

— Стойте, девушки, — преградил им дорогу Генка. — Олег! — крикнул он. — Вот два игрока в волейбол!

— Нет, мальчики, даже не думайте, — отстраняя его в сторону, бросила Женя. — Важное дело, мы торопимся.

Подбежали Олег и Севка.

— Во всяком случае, полчаса вы с нами поиграете, — заявил Олег.

— Олег, пропусти, — рассердилась Лена. — Говорят ему, торопимся, а он какие-то полчаса.

Олег схватил за руку Лену, Севка — Женю, но девчонки отчаянно завизжали, вырвались от них и бросились прямо к двери.

В кабинете директора, к счастью, никого не было.

— Вот телефон, — указала на письменный стол Женя. — Проси двадцать седьмой номер или просто больницу.

— До чего же золото ты, Женька. А теперь иди, я сама поговорю.

Когда Женя вернулась в зал, танцы уже прекратились и стулья снова были расставлены аккуратными рядами. Зал был заполнен. Женя остановилась в проходе, отыскивая глазами свободный стул.

Мимо нее прошла Елена Петровна.

— Ну что, наплясалась? — спросила она.

— Да, сил нет! — сказала девочка явную неправду, чтобы только не огорчать эту симпатичную женщину.

С озабоченным видом по проходу пробирался Леонид Васильевич.

— Послушайте, молодой человек, — окликнула его Елена Петровна, — что это вы от нас прячетесь?

— Ничего не прячусь, Елена Петровна. Дел много, я ведь тоже участвую в концерте.

— Что вы говорите? В качестве кого?

— Это пока секрет. Увидите сами.

На сцену поднялся Александр Иванович, и Елена Петровна с Женей поспешили занять места.

— Должен заранее сказать, — начал Александр Иванович, — что никаких речей произносить не буду. Не буду распространяться о той хорошей теплой дружбе, которая установилась между нами и нашими гостями, настолько теплой, что сегодня, в такой мороз, все они приехали к нам, даже почтенные и уважаемые наши «старики». — Он поклонился в сторону первого ряда. — Надеюсь, вы меня извините за это слово.

— Сегодня такой день, что простишь и не это, — крикнула с места Елена Петровна.

— Вот видите. И плоды этой дружбы видны во всем, даже вот в этом. — Он вытащил из кармана бумажку и поднял ее над головой. — Это, товарищи, решение правления нашего колхоза о начислении трудодней московским школьникам, работавшим на полях и фермах.

Громкие аплодисменты заглушили его последние слова. И под эти аплодисменты Александр Иванович быстро сошел с эстрады.

— Что вы, ребята, имейте совесть! — послышался из-за кулис чей-то голос, а следом, явно кем-то вытолкнутый, на сцене появился Саша Еремин.

Оказавшись под взглядами сотен глаз, он нерешительно подошел к рампе и, запинаясь, начал:

— Вот, вытолкнули меня. Хотят, чтобы я сказал о себе. Я, товарищи, всегда любил технику, ну, моторы разные, механизмы. И трактор изучил. Как приехал сюда, работал у вас на тракторе. Помните? И вот, товарищи, я заявляю, — голос его уже окреп и звучал теперь почти торжественно, — я обещаю, что закончу школу, это будет через полгода, и приеду к вам, ребята. Трактористом… Или кем меня поставят.

— Зачем одному, — послышался женский голос из глубины зала. — Давайте всем классом. Для всех найдется работа.

— Можно и всем! — с воодушевлением пообещал Саша, но тут же поправился. — Ну, всем классом, наверное, не получится, но многие, как и я, думают к вам приехать. — Он хотел говорить еще, но в это время из-за занавеса показалась чья-то рука и потянула его за рукав. — Вот, не дают мне досказать, — улыбнулся он и, сделав прощальный жест рукой, скрылся за кулисами.