Мадемуазель Шанель - [148]

Я совсем не ожидала увидеть здесь обычные шкафы с картотеками, заваленные бумагами письменные столы, непрерывно трезвонящие телефоны и множество секретарш в обуви на низком каблуке, нейлоновых чулках, снующих с поручениями начальства. Все в этом здании оказалось таким… обыкновенным. Как и во всяком учреждении. Совсем не похоже на чрево машины смерти. С таким же успехом я могла бы оказаться в любой бюрократической канцелярии Парижа.

— Подождите, пожалуйста, здесь, фройляйн, — сказала секретарша и снова покинула меня.

Я устроилась на стуле с жесткой спинкой, чемодан поставила на пол и вцепилась пальцами в сумочку. Сохраняй спокойствие, уговаривала я себя. У тебя пропуск от человека, который связан со Шпатцем. Если бы была хоть какая-нибудь опасность, все было бы совсем не так… Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Примерно через полчаса секретарша вернулась и повела меня в дальний кабинет с окном, так густо покрытым угольной пылью, что снаружи почти ничего не было видно. В нем меня поджидал высокий молодой человек с прилизанными золотисто-каштановыми волосами, тонкими чертами лица и красивыми серыми глазами. Он щелкнул каблуками и поклонился. Одет он был не в военную форму, а в темный костюм с галстуком, на рукаве красно-черная повязка.

— Мадемуазель, — обратился он ко мне по-французски с немецким акцентом, — мне очень приятно видеть вас здесь. Позвольте представиться: полковник Вальтер Шелленберг, руководитель отдела внешней разведки. Добро пожаловать в Берлин.

Я натянуто улыбнулась. Я не знала, что делать дальше, а потому стояла и ждала, а он тем временем прошел за свой письменный стол и заглянул в какую-то папку.

— Полагаю, вас проинформировали о сложившейся ситуации? — спросил он, не поднимая глаз.

— Да, — еле слышно ответила я. — Что мне надо ехать в…

— Нет-нет. — Он поднял руку, заставив меня замолчать. — Итак, — оживленным голосом продолжил он, — что касается дела вашего племянника Андре Паласа… Я наконец просмотрел его досье и полагаю, что он вполне может поработать у нас. Вы утверждаете, что у него есть опыт управления текстильным производством, что он прошел у вас в ателье обучение. Правильно? — (Я кивнула.) — И что вы хотели бы увидеть его перед тем, как его освободят?

— Да. — Я проглотила комок в горле. — Да, — повторила я более твердым голосом. — Я бы очень хотела этого. Он здоров?

— Он был болен. Другими словами, он настолько здоров, насколько можно ожидать в его положении. Я принял меры к освобождению его из заключения. Его поместят в больницу, там его будут лечить от… — он сверился со своими бумагами, — вирусного бронхита. Несколько дней самое большее, и мы сможем отправить его к Момму, на новую работу. — Он посмотрел на меня. Глаза его были тусклыми. — Он сейчас здесь, в этом здании.

Я вскочила со стула, споткнулась о свой чемодан. Хотела наклониться и поднять его, но Шелленберг уже вышел из-за стола.

— Позвольте мне, — пробормотал он, наклонился и подал мне чемодан. — У вас есть десять минут. Через полчаса внизу вас будет ждать машина. Она отвезет вас на вокзал к ночному парижскому поезду.

— Но я… я думала, что смогу провести с ним хотя бы день или…

— Это невозможно. Десять минут, мадемуазель. — Он сделал шаг назад, склонил предо мной голову. — Счастлив был быть вам полезен. Желаю приятно провести у нас время. Хайль Гитлер!

Словно по команде появилась секретарша, проводила меня из кабинета, обратно по коридору и вверх по лестнице, еще один пролет. Мы вошли в длинный коридор, ее каблуки звонко стучали по мраморным плитам. Она остановилась перед какой-то дверью, шагнула в сторону:

— Фройляйн, я подожду вас здесь. Сумку и чемодан можете оставить со мной.

Я взялась за ручку двери. Пальцы дрожали так сильно, что я не сразу смогла повернуть ее.

— Десять минут, фройляйн, — сказала за спиной секретарша.

Я открыла дверь и вошла в комнату без единого окна, чуть больше пляжной кабинки.

Под голой лампочкой, свисающей с потолка, стоял стол. Тусклый свет падал на истощенную фигуру человека, сидящего на стуле. При моем появлении он устремил на меня огромные глаза.

— Андре… — произнесла я.

Слезы затуманили мой взор. Я подошла к нему, крепко обняла, он же сидел неподвижно и молчал. Казалось, я чувствую каждую косточку его тела под свободно болтающейся одеждой. Я кое-как подавила слезы, внимательно осмотрела его — и ахнула от ужаса:

— Боже мой, что они с тобой сделали?

Андре закашлялся, это был даже не кашель, а какой-то клекот, звучащий глубоко в груди.

— Tante Коко, — пробормотал он с таким трудом, будто сам акт произнесения звуков давался ему с огромным трудом и лишал последних сил. — Вы… вы можете мне помочь?

— Да. — Я опустилась на колени, сжала его исхудавшие руки. — Тебя отправят в больницу, всего на несколько дней, а потом ты поедешь домой. Катарина ждет тебя, и Типси тоже, они очень по тебе соскучились. Мы ужасно за тебя беспокоились.

— Они живы? — спросил он ломким голосом.

— Да, конечно живы. Они сейчас в По, в безопасности. Я сама их видела, собственными глазами.

Он опустил голову. Острые плечи его задрожали, и я поняла, что он плачет.