Made in USSR - [12]

Я отвернулся лицом к стене и сделал вид что уже сплю. Призрак Васиссуалия Лоханкина, которого пороли розгами за куда менее страшное прегрешение, уже витал по гостиничному номеру. Но все обошлось. Пошебуршив минут пятнадцать, Родион потушил свет и тоже лег.

Уснул он мгновенно, как будто его выключили. Я слышал, что люди с чистой совестью засыпают быстро, но такой скорости я не встречал. Родион и в самом деле был очень доволен и собой, и своей жизнью.

А я еще долго ворочался. В голове все время крутилось: «двести получаю, еще на двести ворую — и адажио».

Пятнадцать лет спустя я сидел в небольшом кафе в Нюрнберге, пил кофе и наблюдал, как через дорогу от кафе трудилась бригада строителей. Вид стройки начал цепочку ассоциаций, которая и привела меня к воспоминанию о той встрече в провинциальной гостинице. Я закурил, устроился поудобнее и, по своей писательской привычке, принялся размышлять на тему «Родион, как типичный представитель своего времени».

Очень быстро, однако, я исправил заголовок на «Родион, как представитель самого себя в данном конкретном времени, и в данном месте». Человек всегда и везде остается самим собой. Внешняя среда способствует его изменению лишь в той степени, в которой он сам адаптируется к ней. Человек играет по правилам навязанным ему обстановкой. Но цель игры всегда одна — собственное благополучие.

Итак Родион, как представитель самого себя, прекрасно устраивается в социализме. Он не требует многого от жизни, но твердо знает, что именно ему нужно. Он безошибочно ориентируется в окружающей среде, и быстро находит способы получить все необходимое. Если ему не хватает зарплаты, то он просто начинает воровать материал, искренне не считая это чем-то предосудительным.

Когда обстановка вокруг меняется, он мгновенно и безболезненно приспосабливается к изменившимся условиям, и потом действует так, будто всю жизнь только этим и занимался. Новые условия резко меняют стиль его жизни и всю ранее существовавшую систему ценностей. Однако, он не задумывается и нисколько не тяготится этим. Он просто живет в соответствии с законами окружающего его мира.

Средний человек неизменяем и непотопляем. Так происходит всегда и везде, независимо от географического положения страны или ее государственного строя.

Возьмем, к примеру ту же Германию. Жил-был в тридцатых годах в Германии молодой немец, похожий на нашего Родиона, как брат-близнец. Для удобства, назовем его Ганс. И имел этот самый Ганс собственную пекарню. Он вставал очень рано даже по меркам трудолюбивой Германии, и к началу дня у него уже были в продаже свежий хлеб и булочки для утреннего кофе.

Рядом с пекарней Ганса располагалась парикмахерская, которую держал еврей, которого звали, допустим, Йоси Шмуленсон. Ганс прекрасно ладил с соседом, и даже посылал ему подарки на праздники. Конечно, ровно на такую же сумму, на какую получал подарки от Иосифа. Это была традиция, освещенная веками.

Затем политическая ситуация в стране изменилась. Евреев объявили врагами. Ганс тут же донес на своего соседа и получил положенную ему часть конфискованного еврейского имущества. Ни он, ни его соседи-немцы не видели в этом ничего предосудительного. Так поступали все. Общественная мораль изменилась, а люди лишь продолжали поступать в соответствие с этой моралью.

Началась вторую мировая война. Ганса отправили на восточный фронт. Он шел по Украине с автоматом и требованием «курка, яйки!». Он и теперь не считал, что делает что-то плохое. Ему сказали, что так надо, что это правильно. И это оправдывало все. По крайней мере, в его глазах.

После войны Ганс вернулся в свою пекарню и продолжил печь булочки. Прошло время, у Ганса родился сын, скажем Фердинанд, который принял у отца пекарню и продолжил дело. Они жили спокойно, без волнений, и с немецкой педантичностью и аккуратностью занимались своим небольшим бизнесом.

И вот, однажды, у них появляется новый сосед. Это наш Родион, который воспользовался развалом СССР, чтобы перебраться в Германию. Родион все так же работает на стройке. Вряд ли он теперь вспоминает свои «двести плюс двести». Теперь ему и голову не приходит воровать материал. Здесь это не принято. Родион знает, что на пианино с адажио можно заработать не воруя, что он и делает.

По дороге с работы Родион заходит в пивную возле дома. Там он встречается с Ферди. С чувством собственного достоинства мужчины выпивают пару пива с горячими острыми сосисками. За пивом Родион объясняет собеседнику, что он доволен жизнью, потому что у него все есть. Ферди с ним соглашается — у него тоже все в полном порядке.

Родиона в пивной знают, он вежливо здоровается с завсегдатаями и ему также вежливо отвечают. Интересуются здоровьем супруги, заводят разговор о погоде или о последнем футбольном матче.

И все же, к Родиону относятся несколько настороженно. Родион, конечно, тоже немец… Но разве можно считать равным себе человека, который говорит по-немецки с таким чудовищным акцентом?

Я потушил докуренную сигарету и подозвал кельнера. Расплатился и вышел на улицу. Я шел, оглядывая знакомый городской пейзаж, и думал, а насколько изменился за эти годы я сам?