Мадам Мидас - [45]

Мадам покачала головой.

– Я нанесла ему такой ужасный удар, – печально сказала она, – и он упал с насыпи как подкошенный.

– Ну, самородок-то он не выпустил, скажу я вам, – сухо проговорил Арчи. – Потому, может, уже удрал куда глаза глядят. Но я подамся до города и посмотрю, что смогу разузнать.

Однако оказалось, что в такой поездке нет нужды, потому что едва Макинтош приблизился к двери, как в комнату вошел Ванделуп – спокойный и благодушный. При виде миссис Вилльерс, сидевшей в кресле с совершенно больным видом, он остановился как вкопанный.

– Дорогая мадам! – вскричал Гастон расстроенно, подходя к ней. – Что с вами?

– С нею то, – прорычал Макинтош, держась за ручку двери, – что этот дьявол, ее муж, ограбил ее и отобрал самородок!

– Да, и я его убила, – сказала Мадам сквозь зубы.

– Черта с два вы его убили! – удивленно проговорил Ванделуп, садясь. – Или он был самым живым мертвецом, какого я когда-либо видел.

– Что вы имеете в виду? – спросила Мадам, подавшись вперед и стиснув обеими руками подлокотники кресла. – Он… Он жив?

– Конечно, жив, – начал француз. – Я…

Но его остановил крик Селины, госпожа которой в этот момент откинулась в кресле в глубоком обмороке.

Служанка торопливо махнула мужчинам, чтобы те вышли, и пустила в ход самые разные средства, чтобы привести хозяйку в чувство. Средства эти возымели действие, миссис Вилльерс пришла в себя.

Тем временем на улице Ванделуп расспросил Макинтоша об ограблении, а потом, в свою очередь, рассказал о похождениях Вилльерса прошлым вечером.

Селина снова позвала мужчин в дом: Мадам хотела услышать все о своем муже. Они уже хотели войти, когда Гастон повернулся к Макинтошу.

– О, между прочим, – раздосадованно сказал он. – Пьер сегодня не выйдет на работу.

– Это еще почему? – резко спросил шотландец.

– Он пьян, – коротко ответил Ванделуп. – И, скорее всего, пробудет в загуле всю неделю.

– Это мы еще посмотрим, – гневно отозвался Арчи. – Я велел тому старому олуху Твексби дать парню поесть и выпить, но не велел закатывать для него чертовы кутежи!

– Да хозяин тут ни при чем. Это я дал Пьеру денег… Если б я знал, для чего они ему нужны, я бы так не поступил… Но теперь уже поздно.

Макинтош собирался дать резкую отповедь на тему того, как глупо давать деньги такому парню, но Мадам нетерпеливо позвала их, и они оба вошли в комнату.

Лицо миссис Вилльерс было мертвенно-бледным, но решительным, и было ясно, что ей не терпится услышать все. Показав на стул рядом с собой, она сказала Ванделупу:

– Расскажите, что случилось, начиная с того момента, как я рассталась с вами прошлым вечером.

– Клянусь честью, тут немногое можно рассказать, – непринужденно усевшись, ответил француз. – Я попрощался с месье Марчёрстом и мадемуазель Китти и отправился в Балларат.

– Почему же вы не прошли мимо меня? – спросила Мадам, пристально посмотрев на него. – Я ехала медленно.

Гастон выдержал ее испытующий взгляд, ничуть не изменившись в лице.

– Да очень просто, – спокойно сказал он. – Я не отправился обычной дорогой, а пошел в другую сторону, поскольку это был кратчайший путь к месту, где я остановился.

– К «Акации», знаете ли, – вставил Макинтош.

– В отеле я поужинал, – продолжал Ванделуп, – а после пошел в театр. Ваш муж явился ближе к концу представления и сел рядом со мной.

– Он был в порядке? – нетерпеливо спросила миссис Вилльерс.

Француз пожал плечами.

– Я не обращал на него большого внимания, – равнодушно ответил он. – Похоже, ему очень нравилась пьеса. А после, когда мы отправились поужинать вместе с актерами, он налегал на еду слишком усердно для мертвеца. Не думаю, что вам следует беспокоиться, мадам, – ваш муж в полном порядке!

– В какое время вы с ним расстались? – спросила она, помолчав.

– Примерно в двадцать минут двенадцатого. По крайней мере, я добрался до «Акации» часов в двенадцать, а чтобы туда дойти, нужно около двадцати минут. Мсье Вилльерс остался с театральным людом проводить время в свое удовольствие.

«Проводить время в свое удовольствие!» А она-то, считая его мертвым, оплакивала его печальную кончину!.. Это отвратительно. Каким чудовищем должен был быть человек, чтобы совершить преступление – и тут же перейти к развлечениям? Похоже, таким чудовищем и был ее муж, и сейчас миссис Вилльерс чувствовала к нему только растущее отвращение, с крепко стиснутыми руками и сухими глазами слушая рассказ Ванделупа.

– Что ж, – сказал наконец Макинтош, терзая свои скудные волосы, – дьявол присматривает за своими, как написано в Библии, и это дитя Велиала процветает, аки зеленый лавр в полноводье. Но все равно мы вырубим его на корню!

– И как вы собираетесь его рубить? – легкомысленно спросил Ванделуп.

– Бросим в городскую тюрьму за то, что сбежал с самородком! – мстительно ответствовал мистер Макинтош.

– Очень разумное предложение, – одобрительно сказал Гастон, приглаживая усы. – Что скажете, мадам?

Миссис Вилльерс покачала головой.

– Пусть оставит себе добытое нечестным путем, – покорно сказала она. – Теперь, когда он получил, что хотел, может, он оставит меня в покое… Я ничего не буду предпринимать.

– Ничего не будете предпринимать?! – с глубоким возмущением переспросил Арчи. – Позволите этому приятелю Вельзевула сбежать с тремястами унциями золота и ничего не будете предпринимать? Ну уж нет, скажу я вам! О, вы можете сидеть тут, мэм, и сверкать глазами, как гоблин, но не сделаетесь мученицей из-за него. Оставить ему самородок?! Да я прежде увижу его в аду!