Мадам Любовь - [3]
– Мадам, они никогда не начинали первыми, а защищать свой дом, каждый скажет, – это справедливо… Тут проповедь не всегда…
– Странно, мосье Дьедокье, уж не считаете ли вы, что русские вовсе не нуждаются в нашем слове? – с легким раздражением сказала миссис, запрыгав на одной ноге – она пыталась вытряхнуть из туфли камешек, но потеряла равновесие, и Франсуа поддержал ее за локоть.
– Благодарю вас… Наше слово нужнее всего там…
– Где ему меньше всего верят… – сорвалось у Франсуа.
– Ах, вот оно что! – Миссис гордо вскинула голову в перышках.
– Давайте лучше споем их песню, – снова предложил бельгиец, покосившись на каноника.
Бельгиец был молод, силен. Вероятно, по этой причине казался беспечным и легкомысленным, к нему относились с улыбкой, но охотно откликались на его веселые затеи. Однако сейчас почему-то все промолчали.
А песня все же возникла. Она приплыла со стороны вместе с глухим рокотом трехтонки, поднявшись над ней на высоких девичьих голосах.
Пешеходы оживились, повернули плакаты в сторону накренившейся на обочине машины. Колонну обдало волной горькой пыли и запахом яблок. В кузове на ящиках сидели повязанные белыми платочками девушки и пели. Бельгиец помахал им рукой.
– Ой, девоньки! – вскрикнула сидевшая выше других. – То ж те, что из Америки вышли… Бачите, плакаты несут.
– Ага, «Мир»… То по-нашему, а по-немецки «Фриден»… И по-английски…
Машина остановилась метрах в трехстах впереди колонны. Из окна шоферской кабины высунулась голова в фуражке танкиста.
– Кому приспичило?
– Я стучал, – торопливо и немного заискивающе ответил старичок в аккуратной поддевке. Он сидел, укрывшись от ветра, в углу кузова, а теперь взобрался на ящик.
– Один момент, на туристах почин сделаем.
Старичок быстро развязал зажатый между ногами мешок, достал небольшое, подшитое полотном решето, сыпанул в него яблоки.
– Нехай попробуют, господа хорошие, наш советский ранет…
Шофер ступил на подножку машины и, сдвинув на лоб фуражку, посмотрел на приближающуюся колонну.
– Почин, говоришь?
– А как же… – хихикнул старик, – без почина не баба, а дивчина. Упустишь – не догонишь, вся коммерция кувырком.
Он торопился, укладывая яблоки красными бочками кверху. Подхватил упавшее, хукнул, потер о полу поддевки, протянул решето.
– Подержи, хлопец, подсоби.
Шофер почти вырвал решето из рук старика, сказал тихо, со злой усмешкой:
– Я подсоблю, а ты… Застынь, понял?
Старик словно споткнулся о голос, едва успев перебросить ногу через борт. Под ним только доска скрипнула. А шофер соскочил на дорогу навстречу пешеходам.
– Мир! – сказал он, широко улыбаясь, держа на вытянутых руках решето с яблоками. – Фриден! Угощайтесь, кали ласка…
– О-о! Колхоз?
– Колхоз, колхоз… Свеженькие, только с дерева… Но, но, денег не надо.
– И-ван! – не крикнул, а будто икнул старик, сидя верхом на борту кузова. – То ж мои… не колхозные!
Девушки засмеялись:
– Ничего, дяденька… И ваши не хуже наших…
Над дорогой взлетали слова то русские, то английские, то немецкие, хрустели яблоки, чмокали пробки термосов. Шоферу протягивали плоские фляги:
– Бренди… Коньяк, плиз… Э литтл…
– Не могу… я за рулем… Ферботэн, автоинспектор, понятно? – Шофер смешно потянул носом. – О-го-о… Ферштейн?
Франсуа подошел к машине и, подмигнув: дескать, смотрите, как я уже обхожусь без переводчика, сказал по-русски:
– Карош ли кольхоц?
Быстроглазая, смешливая девица развела руками:
– Лучше не бывает!
Девчата стали наперебой угощать француза яблоками. Он не мог удержать их и ронял на асфальт. Пытался поймать и терял другие.
– Берет, давайте берет! – предложила девушка, протянув руку к голове француза. Востроглазая толкнула подругу в бок.
– Ты что, может, он лысый.
Девушки засмеялись. Смеялся и Франсуа. Ему сделалось хорошо и весело.
– Эй, Иван, – кричала востроглазая, – может, еще подсыпать?
– Хватит, – отозвался шофер и метнул пустое решето в кузов. Старик поймал его на лету, чуть не свалившись за борт.
– Кто притомился, – предложил шофер, – прошу, подвезем. Аутомобил… Биттэ.
– Но, – ответил седоусый полковник, – ви маст… ми должен пешком…
– Тогда другое дело! – понимающе кивнул Иван. – Раз не положено, то ауфвидерзейн! – Он козырнул и щелкнул каблуками.
– Гуд бай! Мерси! Тэнк ю! Спасибо!
– Кило четыре, не меньше, – прошипел старик, когда Иван садился в кабину. – Какой политик нашелся на чужом горбу…
– Утри слезы, – тоже шепотом ответил Иван, – считай – за проезд с тебя взял.
Машина фыркнула. Девчата, пожелав французу счастливого пути, не сговариваясь, запели «Бывайте здоровы…», ставшую популярной не только в Белоруссии прощальную песню. Старик сидел молча, прижимая пустое решето к аккуратной поддевке.
Скоро трехтонка скрылась за поворотом, оставив на дороге запах осеннего яблока… Да, вот так, осенью в Белоруссии везде пахнет яблоками. И на дороге, и на базаре. Но сегодня базар опустел. Все, как мы знаем, поспешили на главную улицу.
В конце улицы показалась ватага мальчишек. Что кричали юные гонцы, понять было трудно. Толпа заколыхалась, загудела, напирая на стоящих у края. И тут я увидел тех, ради кого приехал сюда.
Две женщины пробивались сквозь толпу. Первая, средних лет брюнетка, то есть это только в Белоруссии таких называют брюнетками, а вообще лучше сказать – темноволосая, с большими, радостно открытыми глазами, шла, как зачарованная, прижав к груди сумку, из которой торчали перья зеленого лука. Чем дальше от площади, где готовилась официальная встреча, тем беспорядочней толпился народ. Идти становилось все труднее. Вслед за первой спешила русоволосая женщина.
Историческая «Повесть о ясном Стахоре» рассказывает о борьбе белорусского народа за социальное и национальное освобождение в далеком прошлом.
Исторический роман повествует о первопечатнике и просветителе славянских народов Георгии Скорине, печатавшем книги на славянских языках в начале XVI века.
В повести «Человек в тумане» писатель рассказывает о судьбе человека, случайно оказавшегося в годы Великой Отечественной войны за пределами Родины.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.