Мадам - [124]

Шрифт
Интервал

На этот раз снаряжение секретного агента состояло кроме бинокля (с которым после наблюдений в театре он уже не расставался) из солнцезащитных очков, которые раньше почти никогда не носил, и старого номера «L'Humanite», который в случае необходимости послужил бы для маскировки. Кроме этого, он (секретный агент) располагал целым комплектом документов: от carte d'entrée, школьного удостоверения до карточки клуба «Маримонт», ну и — проездного билета. В левом кармане брюк лежала внушительная сумма денег — семьдесят пять злотых (три двадцатки в банкнотах и пятнадцать мелочью), а в правом — свежий носовой платок и две неизменные булавки.

Он вышел на углу Траугутта и Краковского Предместья, где находилось здание Философского факультета, а до войны гимназия Зигмунда Белопольского (в которой учился, в частности, Гомбрович[194] и прототип образа Тадзио из «Смерти в Венеции»[195]), и, миновав фасад костела Святого Креста, свернул в арку проходного двора Факультета классической филологии, по которому было удобнее, чем с улицы, выйти к кинотеатру.

На улице было сумрачно и тихо, а в небе стояла полная луна. В ее бледном свете некоторые уже темные окна призрачно поблескивали.

Он остановился, поднял руку и взглянул на часы. Без четверти восемь. — Прекрасно, — подумал он. Надел очки, достал из кармана газету и медленным шагом двинулся навстречу судьбе…

Перед кинотеатром, у входа и в вестибюле собралось уже много людей, и опять — как раньше в «Захенте» и в театре — бурлила оживленная жизнь: приветствия, жесты, позы, журчащий смех, французский язык; запах «Галоуза», «Житана», сигар, западных духов; эксцентричные уборы и элегантность. И опять много знакомых лиц. Мир театра и кино, дипломатический корпус, Академия художеств, романская филология.

Когда я переступил порог зрительного зала, она была уже там. Сидела в центре зала в обществе… Ежика.

«Ну и ну! Что-то новенькое», — подумал я, улыбнувшись, и сел в двух рядах позади них.

На ней был изящный пурпурно-бордовый жакет, а вокруг шеи — косынка с бело-голубыми узорами, ее шею и плечи частично закрывала темно-коричневая дубленка, перекинутая через спинку кресла. Ежик был в костюме; плащ держал на коленях.

Они разговаривали. Но выглядело это странно. Не смотрели друг на друга. А она к тому же беспокойно поглядывала по сторонам (как Солитер на торжественном заседании, посвященном гражданской войне в Испании).

Я развернул перед собой половинку «L'Humanite» и продолжал следить за ними, закрывшись газетой.

В их беседе и поведении чувствовалось напряжение. Они вели себя неестественно. Он — угрюмый, настороженный, она — озабоченная. Однако я не мог понять, в чем дело. В шуме зрительного зала до меня доносились только обрывки фраз.

«Лучше вообще ничего не слышать!» — подумал я с раздражением и дал увлечь себя потоку — гипотез и размышлений.

Они вместе — что это значит? Встретились после «Федры» и помирились — возобновили прежние отношения? Или это произошло до спектакля французского театра? Или, может быть, они, вопреки очевидности, вообще пришли в кинотеатр отдельно друг от друга, сами по себе? Может, Ежик просто подсел к ней, увидев, что рядом свободное место? (Другой ход событий мною не рассматривался.) И теперь они мучаются друг с другом. Предъявляют претензии? Бросают упреки? Он опять утомляет ее своими амурами?

Тем временем в зрительном зале становилось все многолюднее. Все места были заняты, а зрители продолжали прибывать. Они стояли у стен, сидели на полу — в проходах, перед самым экраном. Наконец двери закрыли, и тогда на невысокую сцену вышел, поправляя бабочку, директор Service Culturel, встреченный аплодисментами зрителей.

Он поднял руку, показал на часы (было пятнадцать минут девятого) и пошутил, успокаивая публику: мол, долгих речей не будет! (Смех и опять аплодисменты.) Только несколько слов в качестве вступления. Сейчас мы увидим фильм, который покорил весь мир. И дело не только в Золотой Пальмовой ветви Каннского фестиваля и других призах и наградах. Главное — успех у зрителей, у массовой аудитории. Фильм вышел на экраны всего лишь год назад, а его посмотрели уже сотни тысяч людей. Критики, социологи и даже философы задают себе вопрос о причине такого ошеломляющего успеха и такой высокой посещаемости. И приходят к выводу, что картина просто отвечает потребностям современного человека, которому уже приелась и порядком надоела философия отрицания, сомнения и абсурда — все эти нигилизмы, комплексы, депрессии — и который возвращается к вере в простоту чувств и искренность переживаний. «Человек хочет быть обычным, — говорит Клод Лелюш. — Хочет любить и радоваться жизни. Хватит Кьеркегора! (Взрыв смеха, аплодисменты.) После затянувшегося маскарада, фальшивых поз и гримас он хочет опять стать самим собой — мужчиной и женщиной!..»

Я взглянул на Ежика. На его липе, которое я мог видеть со своего места в профиль справа, отчетливо проступило выражение насмешки, смягченной жалостью; будто отпечаталась промелькнувшая в голове фраза: «Боже, что за кретин!»

— Attention, s'il vous plaît![196] — директор пытался перекричать шум и аплодисменты. — Отдел культуры Французского посольства приглашает после просмотра всех собравшихся здесь гостей на бокал вина! А пока, à bientôt! До встречи в вестибюле! — И исчез за экраном.


Рекомендуем почитать
Необычайные и удивительные приключения Жлоба в Египте

Правдивые Путевые Заметки в восьми актах о путешествии в Хургаду.-----------Обложка от wotti.


Ночь славянских фильмов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


День и ночь, 2009 № 05–06

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зеркало

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Портретных дел мастер

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Штрихи к портретам и немного личных воспоминаний

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.