Мадам - [10]

Когда я решаю что-либо сделать, то делаю быстро и хорошо. Я занялась визами, билетом, а также, с учетом предстоящего отъезда, своими интимными проблемами.

До отлета самолета оставалось сделать лишь одно: попрощаться с моей прекрасной Хельгой, которая была уже на девятом месяце беременности.

Она приняла меня в ночной рубашке. Я увидела ее большой, раздувшийся живот, налитую грудь – и очень возбудилась.

– Хельга, – попросила я ее, – позволь мне погладить твой живот и поласкать твою грудь. Они так прекрасны!

Она заколебалась, не столько в смущении, сколько опасаясь внезапного прихода мужа. Я его ненавидела! Впрочем, и сама пользовалась с его стороны полной взаимностью. Может быть, виной тому ревность, но, по-моему, он вообще был ужасен.

Его звали Ле Боер, что по-голландски означает «фермер». Это имя удивительно к нему подходило. Он покопался в переписке Хельги и наткнулся на любовные письма, которые я ей посылала со всех концов Европы. Сейчас, думаю, Хельга должна была считать меня немного сумасшедшей, ведь тогда она так и не ответила ни на одно из моих писем. Но во время моего прощального визита она все же согласилась сделать то, о чем я просила, и подняла рубашку.

Я нежно взяла в рот ее сосок, и из него вылилась капелька молока. Я по-прежнему обожала Хельгу, но желание заниматься с ней любовью у меня уже пропало и мои чувства к ней были чисто платоническими.

Я сама себе не верила: спустя пять лет я снова ласкала ее великолепную грудь, а она все мне позволяла. Из всего моего опыта в сексе, который я скопила за всю жизнь, этот был самым приятным.

Я уже собиралась сказать Хельге, как я ее люблю, когда ее «фермер» ворвался в комнату. Что тут началось! В конце концов он выгнал меня из дома.

– Если увижу вас вместе еще раз, вышвырну вон обеих! – орал он своей жене.

Через несколько дней родители и друзья провожали меня в аэропорт. Все плакали.

– Приезжай к нам, – говорила, всхлипывая, мама. Однако я знала, что больше не вернусь.

Единственным человеком, кто еще удерживал меня в Голландии, не считая родителей, была похожая на недоступную мечту Хельга…

3. ЮЖНАЯ АФРИКА

Перелет до Иоганнесбурга обещал быть долгим, но вовсе не скучным. Моим соседом оказался очень симпатичный итальянский бизнесмен с прекрасными манерами и изумительным чувством юмора. За обедом, сразу же после взлета, у нас состоялся весьма интересный разговор, обнаруживший полное совпадение наших вкусов, особенно в области классической музыки.

Он был настолько мил, что как только стюардесса убрала подносы с едой, мне очень захотелось немножко поласкать его языком. Нужно было проявить способность настоящего акробата, чтобы другие пассажиры ничего не заметили. Я накинула покрывало себе на голову и сделала вид, будто ищу свою косметичку у соседа под сиденьем. Это было что-то вроде легкой закуски, только подогревшей нам аппетит: нам захотелось заняться любовью по-настоящему. Для этого пришлось ждать, пока стюардессы раздадут постельное белье, притушат свет, а соседи устроятся на ночь.

Когда все улеглись, мы подняли подлокотники наших кресел и, укрытые покрывалами, подползли друг к другу. Я повернулась к нему спиной, ведь нам нельзя было шуметь и приходилось соблюдать крайнюю осторожность. Наши тела сплелись… В порыве страсти мой партнер даже пару раз чуть не упал между креслами.

Вообще было очень сложно заниматься любовью в перерывах между походами стюардесс, бежавших на различные вызовы, и хождением в туалет пассажиров. Но сама мысль о том, что мы летим на высоте девять тысяч метров, возбуждала еще больше.

Несмотря на все неудобства, мы успели трижды совокупиться с милым итальянцем. Встали мы на рассвете усталые, разбитые и липкие от спермы.

Все остальное время я приводила себя в порядок и готовилась к встрече с сестрой и ее мужем Яном. Я видела их всего однажды, когда они приезжали в Голландию в свадебное путешествие. Тогда Мона наконец встретилась с отцом.

Как и я, Мона родилась в Индонезии, но ее мать, великолепная русская балерина, сразу же после развода уехала, и отец совсем потерял ее из виду.

Впервые увидев Мону и ее мужа, я нашла их очень красивыми. Я была сопливой 14-летней девчонкой, но уже тогда мне хотелось Яна. Потомок французских гугенотов, Ян был высоким, прекрасно сложенным, с черными волнистыми волосами. Одним словом – настоящий африканер, упрямый, мужественный и уверенный в себе. Работал он инженером на шахте.

Наша встреча в аэропорту была очень сердечной. Мона стала еще более цветущей, а Ян – еще красивее.

Встречать меня приехала и Деени, девушка, с которой мы никогда не виделись, лишь переписывались через одну из моих амстердамских подружек-лесбиянок. Она узнала меня по фотографии, которую я ей как-то послала.

Деени работала в голландской авиационной компании КЛМ. Мы обменялись телефонами и договорились встретиться после моего обустройства, а потом Ян, Мона и я поехали к ним домой.

Через полчаса мы подъехали к прекрасному белому трехэтажному дому в шикарном пригороде Иоганнесбурга, окруженному просторными лужайками, где моя девятилетняя племянница и два племянника, шести и семи лет, играли с собаками – догом и немецкой овчаркой.