Мацумура Сокон («Великие мастера карате») - [6]

Какой стиль преподавал «Вэй Бо», совершенно неизвестно, да и имя его историки еше не отыскали в источниках того времени. Правда, Фудзивара обнаружил в анналах истории мастера по име­ни Пин Юнхэ. Его имя – Юнхэ – в японском прочтении звучит как «Эйва» – похоже на «И Ва». Может быть, именно он был учителем Мацумуры? Увы, никаких подтверждений этому нет.

Говорят, что в то время самым популярным стилем среди мань­чжурских гвардейцев был Синъи-цюань – Кулак формы и воли, и можно было бы предположить, что «И Ва» практиковал именно его, тем более, что, по свидетельству учеников Мацумуры, на склоне лет мастер часто рассказывал им истории о великом китайском во­еначальнике Юэ Фэе, которого легенды Синъи как раз именуют ос­нователем стиля. Впрочем, анализ техники, зашифрованной в клас­сических ката каратэ Найфанти, Кусянку и Усэйси (Годзюсихо), ко­торые практиковал Мацумура, позволяет говорить об их генеалоги­ческом родстве с северными стилями ушу, но никак не с Синъи-цю­ань. По мнению Фудзивары, стиль Мацумуры – родственник попу­лярного северокитайского стиля Чжаомэнь-цюань, который тради­ционно возводят к легендарному императору Чжао Куанъиню. Нуж­но сказать также, что к Юэ Фэю возводят свои корни десятки сти­лей, существует и собственно Кулак Юэ Фэя – Юэ Фэй-цюань.

Какие же возможности были у Мацумуры для овладения кэмпо? Выше уже говорилось, что миссия должна была провести в Пекине каких-нибудь 3 месяца – срок слишком малый для того, чтобы серь­езно изучить хотя бы основы нового стиля даже с учетом специфи­ческой подготовки окинавца. Кроме того, Мацумура все же был об­ременен дипломатической работой и не мог располагать собой по своему усмотрению. Однако, как полагает Фудзивара, обстоятель­ства сложились таким образом, что пребывание Мацумуры в Пеки­не сильно продлилось, а время почти целиком высвободилось.

Как полагает Фудзивара, следующий за рассказом Сакугавы Тёсе, якобы установившим, что Сакугава Канга умер в Пекине в 1837 г., незадолго до отправления посольства на родину «Тодэ» тяжело за­болел, и было решено оставить его в Пекине до приезда следую­щей миссии. А поскольку Мацумура был самым близким Сакугаве человеком (оба были уроженцами Сюри, и Сакугава, как полагают, постоянно опекал Мацумуру), ему приказали остаться вместе с Сакугавой в качестве сиделки. Так каратисты остались в Пекине вдво­ем. Сакугава вскоре после отъезда миссии умер, Мацумура похоро­нил его и остался совершенно один. До приезда следующего по­сольства оставалось еще очень много времени, а делать ему, похо­же, было нечего. Чтобы как-то занять себя и избавиться от гложу­щей душу тоски, Мацумура, как следует из преданий семьи Кодзё, вооружился 120-сантиметровой палкой и отправился на площадку, где проходили тренировки маньчжурских гвардейцев. Там он стал вызывать на состязательные поединки наставников по технике боя мечом и копьем и, как утверждают легенды, побеждал их одного за другим. Якобы даже сам «И Ва», обучавший Мацумуру китайскому кэмпо, несмотря на мастерское владение шестом, не сумел с ним совладать. Пересказывая окинавские предания, Фудзивара пишет, что «вероятно, в то же мгновение, как Вэй Бо принял изготовку, его шест покатился по земле», имея в виду, что Мацумура ловким уда­ром выбил его из рук мастера.

Интересное и неожиданное подтверждение рассказам о подвигах Мацумуры в Пекине обнаружилось в высказываниях крупнейшего мастера стиля Синъи-цюань Шан Юньсяна: «Искусство боя мечом японцев поистине ужасно: застывают на месте недвижимо, а побе­ду решают в одно мгновение. Но чтобы достичь такого мастерства, по сравнению с ушу, тренироваться нужно в десять раз больше. По­этому мастеров у них немного. Некогда среди рюкюсцев, приезжав­ших в Пекин, был один мастер, использовавший технику японского меча, и не было никого, кто смог бы его одолеть в поединке. Однако сам этот рюкюсец поделился, что его мастерство не превышает среднего уровня».

Известно, что после возвращения на родину Мацумура переменил последний иероглиф в своем имени. Если ранее его имя Сокон означало «Потомок патриарха», то теперь оно стало означать «Шест патриарха». Фудзивара полагает, что это имя было пожаловано Мацумуре самим «И Ва». Возможно, что и свое китайское имя – У Чэньда (яп. Бу Сэйтацу), которое означает «Постигающий воин­ское искусство», Мацумура получил во время пребывания в Пеки­не, однако никакие подробности на этот счет неизвестны. Фудзива­ра высказывает предположение, что Мацумура по своей природной скромности вряд ли мог сам выбрать себе такое горделивое имя, и скорее всего, им одарил его какой-нибудь китайский мастер ушу или высокопоставленный чиновник, восхищенный его выдающимся мастерством. Раз уж речь зашла об именах Мацумуры, скажем, чтс у него, помимо «Буси», было еще два прозвища: «Унъю» – «Облач­ный герой», «Буте» – «Глава боевого искусства».

Следующая дипломатическая миссия с Окинавы во главе с полно­мочным послом Рин Конэн, по данным китайской летописи «Сюань-цзун шилу», прибыла в Пекин в начале июня 1837 г. и отбыла на ро­дину в последней декаде марта 1838 г., добралась до Фучжоу в пер­вой декаде июня, а прибыла в порт Наха – в первой декаде июля. Таким образом, если предположение Фудзивары верно, Мацумура прожил в Пекине 1 год и 3 месяца – с декабря 1836 по март 1838 г., а всего провел в Китае около двух лет. Кэмпо он, вероятно, всерьез занимался около года. Основным его учителем был, видимо, на­ставник ушу восьмизнаменной армии «И Ва», но вполне возможно, что он посещал и другие залы в Пекине.