Мабиногион - [80]

И Талиесин научил хозяйку со служанкой сесть за стол во время ужина, и хозяйке держаться как служанке, а служанке – как хозяйке. И вот, когда они так сидели, к ним в дом внезапно явился Рин, и слуги впустили его и провели в комнату госпожи, в которую была переодета служанка, и она встала и приветствовала его. И они сели ужинать, и он стал подливать вина служанке, переодетой в хозяйку, и история говорит, что вскоре она так опьянела, что отправилась спать, и что это случилось от порошка, который Рин тайком подсыпал ей в питье. После этого он отрезал ей палец с кольцом, которое было красивейшим из колец Эльфина, подаренных им жене. И Рин вернулся к королю с отрезанным пальцем, похваляясь тем, что, когда он его отрезал, жена Эльфина даже не очнулась.

Король развеселился, и послал за своими приближенными, которым он рассказал эту историю, и велел привести из темницы Эльфина, и ему тоже все рассказал. И он сказал Эльфину: «Тебе, без сомнения, известно, что каждый уверен в своей жене, пока случай не убедит его в обратном; чтобы ты не превозносил до небес мудрость своей жены, вот тебе ее палец с твоим лучшим кольцом, что отрезали у нее прошлой ночью, когда она валялась пьяной». Тогда Эльфин сказал: «С твоего позволения, господин, я не стану отрицать, что это мое кольцо, ибо многим оно знакомо, но я никогда не поверю, что оно надето на палец моей жены, поскольку у этого пальца есть три свойства, каких у моей жены никогда не было. Во-первых, это кольцо, стояла ли она, сидела или лежала, всегда было надето у нее на большом пальце, а сейчас ты видишь, что оно на мизинце и даже на него налезло с трудом. Во-вторых, моя жена не пропускала ни одной субботы чтобы не постричь ногти, а на этом мизинце, как ты видишь ноготь не стрижен больше месяца. И в-третьих, ты видишь, что рука, с которой срезан этот палец, не далее как три дня назад месила тесто, а я ручаюсь, что ни разу моя жена, с тех пор как она стала моей женой, не занималась подобным делом».

И король был так разгневан поведением Эльфина, который, стоя перед ним в цепях, продолжал превозносить свою жену, что велел отвести его обратно в темницу и держать там, пока он не докажет, что искусство его барда столь же велико, как добродетель его жены.

А в это время жена Эльфина сидела у себя дома вместе с Талиесином, и он поведал ей, как Эльфин вновь оказался в темнице, но просил ее не печалиться, поскольку он вскоре отправится ко двору Мэлгона и освободит хозяина. Когда она спросила, как он собирается это сделать, он в ответ спел:

«Я в путь сейчас отправлюсь,

И подойду к воротам,

И в зал войду дворцовый,

И там спою я песню,

И там скажу я слово,

Ославлю гордых бардов

С вождем их совокупно,

И подниму их на смех,

И их сломлю гордыню,

Чтоб стал свободен Эльфин.

Затею состязанье

Пред королевским взором

И с бардами поспорю

В сложенье сладких песен,

И в колдовском искусстве,

И в мудрости друидов.[421]

Hе место у престола

Тем, чьи коварны думы,

Чьи помыслы лукавы,

Чьи ложь и злоязычье

Хотят сгубить невинных

И обелить виновных.

Пускай они замолкнут,

Как в битве при Бадоне[422]

Пред доблестью Артура,

Пред острыми клинками,

Багряными от крови.

Как тем врагам Артура,

Чья кровь текла рекою

До северного леса,

Коварным будет худо,

Когда придет расплата.

Я – Талиесин мудрый,

Я знанием друидов

Дам Эльфину свободу

От пут несправедливца

И положу пределы

Его дурным деяньям.

Пусть ни добра, ни счастья

Hе знает Мэлгон Гвинедд

За зло, что он содеял!

Пусть Рин жестокосердный

Со всем своим семейством

Бесславно жизнь окончит

И скоро смерть увидит![423]

Пусть бедствия, и войны,

И долгое изгнанье

Узнает Мэлгон Гвинедд!»

И, сказав это, он покинул хозяйку и пришел во дворец Мэлгона, который пировал в кругу своих приближенных, как тогда было в обычае у всякого короля и принца. И когда Талиесин вошел в зал, он сел в самом дальнем углу, недалеко от места, где собирались барды и певцы, готовясь воспевать короля, как они всегда делали. И вот, когда барды и герольды встали, чтобы воспеть достоинства короля, и проходили мимо места, где сидел Талиесин, он надул губы и принялся пальцем водить по ним, извлекая звуки наподобие «блерум-блерум». Никто из них не обратил на него внимания, но, приблизившись к королю, они вдруг не смогли вымолвить ни единого слова, а лишь надули губы и стали водить по ним пальцами, говоря «блерум-блерум», как мальчик, которого они видели. Король, заметив это, изумился и подумал, что они опьянели от множества выпитого. Поэтому он велел одному из придворных, бывших при нем, увести их, чтобы они протрезвились и вспомнили, как подобает вести себя перед королем. И тот сделал это.

Hо они вели себя точно так же, и он отослал их во второй раз и в третий. Наконец, король в гневе приказал одному из пажей побить их главного, Хайнина-барда, и тот взял палку и ударил его по голове так, что он свалился наземь. И он поднялся, и пал на колени, и воззвал к милости короля, говоря, что их бессилие вызвано не потерей знаний и не опьянением, а колдовством. И затем Хайнин сказал следующее: «О славный король, да будет ведомо твоей милости, что мы онемели не от количества выпитого или от его крепости, а от воздействия духа, что сидит в углу в обличье ребенка». И король велел пажу привести его; и тот пошел к месту, где сидел Талиесин, и привел его к королю. И король спросил, кто он и откуда явился. И он ответил королю стихами: