Маадай-Кара. Алтайский героический эпос - [16]

Особое место в подготовке героя к встрече с врагом и превращении мальчика или юноши в героя-богатыря, как уже говорилось, занимает получение богатырского вооружения и богатырского коня и наездка его.

В «Маадай-Кара» богатырский конь сам прибывает к герою (вероятно, по зову духа Алтая). Богатырский конь должен быть красивым: его хвост и грива заплетены н множество длинных косичек. Богатырский конь должен быть могучим и сильным: конь так высок, что уши его «глубины неба бороздят». Подразумевается, что такой высокий конь должен иметь и соответствующую силу.

Гиперболически описывается не только богатырский конь молодого героя, но и конь его отца, старого Маадай-Кара. Причем описание это по традиции дается также подробно и также призвано показать великую силу и богатырскую мощь Маадай-Кара, хотя ко времени описываемых событий он уже беспомощный старик. Гиперболизация используется также при описании одежды и вооружения богатыря, причем здесь она носит по преимуществу количественные признаки: штаны богатыря имеют «шестьдесят две пуговицы», серебряные пуговицы дохи сияют как «семьдесят два солнца», богатырь имеет «шестидесятисаженную белую саблю», «белый самострел с шестьюдесятью мушками», «железный лук с семьюдесятью зарубками».

Эпитеты, рисующие богатырскую одежду и вооружение, не очень разнообразны; здесь (как и для сравнения) привлекаются в основном солнце, луна, звезда, железо, бронза, серебро, золото: солнечная доха, золотые сапоги, «с солнцеподобной звездой бронзово-золотой пояс», бронзовые (и золотые) рукавицы, железный лук и т. д.

Кстати, в «Маадай-Кара» встречаем полный перечень богатырского вооружения героев алтайского эпоса: лук со стрелами, сабля, копье, меч, пика. Кроме того, богатырь обычно имеет нож, панцирь, колотушку.

В сказании дано описание внешнего вида обоих богатырей: старого—Маадай-Кара и молодого — Когюдей-Мергена. Причем портреты обоих богатырей очень схожи между собой.

Вот, например, как выглядит старый (уже немощный) богатырь Маадай-Кара:

Хотя и сетовал он на себя,

Но имел «богатырский вид:

Брови — как черный бархат,

Густая черная борода, .

Нос, подобный прямому хребту горы,

Ресницы, похожие на северный лес,

Зоркие глаза, подобные синим звездам,

Сам он, дорогой, чистому золоту подобен.

Щеки его — с полскалы,

Голова его — с целую скалу.

Лицо его — как красный маральник —

Таков был мой богатырь.

На крепко сложенной его пояснице

Пятьдесят табунов могут пастись,

На широкой, как луг, спине

Шестьдесят отар могут стоять.

Между двумя его лопатками

Сто кобылиц могут укрыться,

Между двумя его глазами

Сорок баранов могут стоять.

Нет у него доови, которая вытекла бы, алея,

Нет у него души, которая прервалась бы.

Внутренности его словно из стали,

Гортань его словно на камня (351—374).

А вот портрет молодого героя Когюдей-Мергена:

Светлолунное его лицо,

Как золото, сверкало,

Ярхосолнечное его лицо,

Как серебро, сияло.

Широкая, как поле, грудь

Сверкала,— таким он стоял.

Чистый, как луг, его лоб

Блестел,— таким он был.

Нос его — как прямой хребет [горы]

Ресницы — как северный лес,

Брови — как черный бархат.

Борода — как черное урочище,

Щеки—как радуга,

Лицо—как полная луна.

Глаза, подобно синим звездам,

Сияли—таков его взгляд.

Язык, как огненное пламя, —

Красноречивым он был.

Славный он был богатырь,

Необыкновенный он был кюлюк.

На крепко сложенной пояснице

Пятьдесят табунов могут пастись,

На широких, как луг, лопатках

Шестьдесят отар могут пастись (3870—3893).

Как видим, в описании внешнего вида обоих богатырей существенной разницы нет. В алтайских народных сказаниях есть свои устоявшиеся «представления о богатырском облике. Но каждый сказитель имеет свой арсенал средств для изображения богатырской мощи и богатырского вида. Поэтому один и тот же сказитель даже богатырей разных сказаний показывает одинаковым образом: положительные богатыри одного сказания по своему внешнему облику схожи с положительными богатырями другого сказания (или даже всех остальных, записанных от данного сказителя), отрицательные—с отрицательными. Разница может быть лишь в некоторых деталях, что часто происходит в результате забвения их сказителями, пропусков или сознательных сокращений. Иногда во время исполнения сказитель может ввести отдельные детали, подсказанные вдохновением. Но все это не затрагивает существа сложившегося в сознании сказителя богатырского облика.

Например, портрет Когюдей-Мергена сказитель, как мы видели, начинает с общего облика богатыря («Светлолунное лицо его, как золото, сверкало... как серебро, сияло»). Этого нет в описании Маадай-Кара. Лицо старого богатыря, да еще удрученного сознанием своей слабости перед лицом врага, не должно блистать и сверкать, и сказитель при описании Маадай-Кара опускает из «своего запаса» эти эпитеты, характеризующие облик молодого богатыря, и прямо приступает к перечню отдельных черт, составляющих лицо богатыря вообще, готового во всякую минуту выступить в защиту правды, вступить в бой с обидчиком и победить его в жестокой схватке. И тут оказывается, что и молодой и старый богатыри имеют, по сути дела, одинаковый вид. У обоих богатырей ресницы как «северный лес», у обоих черные, как урочище, бороды. В этом плане примечательно то, что у старого богатыря борода не седая, а именно черная, как и у молодого. И нос, и глаза (как «синие звезды») описаны у них, в общем, одинаково. Говорится, что у молодого Когюдей-Мергена глаза «подобно синим звездам» сияли, а язык его — «как огненное пламя». Указание, что глаза «сияли», что язык его «как огненное пламя», опушено в описании старого Маадай-Кара. Возможно, что и здесь сказителю показалось неловко придать старому богатырю сияющие глаза и как «огненное пламя» язык. Но характерно, что сказитель только опускает, а не вводит новые краски.