Маадай-Кара. Алтайский героический эпос - [12]
В сказании «Козын-Эркеш» Н.У.Улагашева красно-бурый конь помогает оживить героя[97].
В сказании "Кокин-Эркей» Н.У.Улагашева железно-чубарый конь, недовольный пассивностью своего хозяина, один, без его участия, побеждает противников на конских скачках. Впоследствии он указывает герою, кто пленил его сестру, находит и приносит чугунный ящик, в который в виде выдрят были заключены души его врагов. Убив выдрят, герой побеждает своих врагов[98].
А в сказании "Алтын-Мизе» Н.У.Улагашева богатырские кони героя выступают в самых разнообразных ролях; спасают людей и их богатство, участвуют в скачках, в боях богатырей, следят за действиями врагов, а один из них, приняв образ старухи-служанки героя, спаивает вражеских богатырей волшебным напитком[99].
В сказании «Алтын-Мизе», записанном Н.Я.Никифоровым от Чолтыша Куранакова, черно-бурый жеребец по повелению всевышнего Юч-Курбустана спускается с неба и приносит старику народ и скот, положив этим начало новому скотоводческому хозяйству алтайцев. Этот же черно-бурый жеребец в момент вражеского нападения спасает и прячет на дне черного озера ребенка — будущего героя Алтын-Мизе, а вернувшись, он «проглотил свой малочисленный скот, проглотил малочисленный народ и стал щипать траву»[100],— спасая их таким способом от вражеского плена.
Ввиду той большой идейно-художественной нагрузки, которую несет образ богатырского коня, его поимка, приручение и объездка изображаются как важный подвиг героя. Многообразны и сюжеты, связанные с этим мотивом.
Алтайский эпос имеет развитую мифологию и богат мифологическими образами[101]. Основу алтайской мифологии составляет представление о мироздании. Алтайский эпос знает три мира: верхний (небесный), средний (земной) и нижний (подземный).
В верхнем (небесном) мире царствует верховное божество Юч-Курбустан. Он творец мира, может позаботиться об улучшении жизни на земле. В сказании «Алтын-Мизе» Юч-Курбустан говорит: «Ведь в моем творении не было таких бедняков, как эти (старик и старуха). В созданных мною червях и жуках не было такой пешей бедноты». И он наказывает черно-бурому жеребцу: «Корми, говорит, старика и старуху»[102]. Исполняя его распоряжение, черно-бурый конь приносит первым людям скот. Но вообще Юч-Курбустан не принимает участия в непосредственном «управлении делами» людей на земле.
После создания мира и обеспечения людей благами жизни бог спокойно блаженствует на небесах, созерцая созданный им мир. Однако его дочери и дочери других божеств по просьбе людей спускаются с неба, где они живут, на землю и принимают активное участие в мирских делах. Так, Ак-Таджи — дочь бога Ак-Бурхана, не знавшая греха небесная девица, оживляет героя Алтай-Бучыя[103]. Герой иногда женится на божественной девице.
В среднем мире находится золотой Алтай, где живут герой и люди его племени, а также злые и добрые ханы и их люди. Божество среднего мира — дух Алтая.
В нижнем (подземном) мире тоже существует жизнь, в общем такая же, как я на земле Алтая, но только подземный мир темен и некрасив я населен чудовищами. Он довольно подробно описывается в эпосе. В подземном мире господствует злой Эрлик, причиняющий много неприятностей людям, думающий только о том, чтобы навредить им. Героям алтайского эпоса приходится отправляться в подземный мир, чтобы силой оружия заставить Эрлика не вмешиваться в людские дела. Они успешно добиваются этого.
С мифологическими представлениями алтайцев связаны не только образы Эрлика и его людей, но и образы чудовищ, о которых говорилось выше. Души этих чудовищ, как и всех врагов героя, материализованы. Душа врага в виде птицы (чаще перепела) или зверя (чаще выдры) запрятана в ящике, а ящик находится в желудке какого-нибудь животного (марала, медведя и пр.). Чтобы победить врага, герой (но чаще его богатырский конь) находит эти души и убивает их. Со смертью души умирает и враг.
В алтайском эпосе человек понимает язык птиц и зверей, а все птицы, звери, домашние животные (в первую очередь богатырский конь) наделены человеческой речью. Вся природа одушевлена. Деревья, озера, реки, горы имеют свою душу, вернее, в них обитает особый дух — божество, говорящее на человеческом языке.
Поэтика и поэтические средства алтайского эпоса, по мнению исследователей, имеют древнюю общетюркскую основу.
Н.К*Дмитриев, основываясь на анализе польского ориенталиста Т.Ковальского, характеризует основу тюркского стиха как силлабо-тоническую[104]. Что же касается алтайского стиха, то Н.К.Дмитриев пишет, что в стихе алтайских сказаний «насчитывается 7—9 слогов», причем строфическая композиция их не выдержана: «принцип двухчленного построения не всегда выдержан ясно, и потому разбивка на строфы в известной мере произвольна, что можно установить даже на примере такого знатока, как Радлов, который иногда одно и то же произведение разбивал на стихи по-разному»[105].
В алтайском народном стихе рифма не обязательна, но зато в ней развита аллитерация (начальная или анафорическая). Н.К.Дмитриев считает, что «аллитерация развита настолько, что у якутов, монголов и отчасти алтайцев ее, действительно, надо избегать, а не подбирать нарочито»
