Ма-цзы: пустое зеркало - [19]

«Возможно, она прекрасна для тебя, — ответил Ма-цзы, — но отвратительна для меня».

Он вновь и вновь напоминает ученику, что тот должен был шлепнуть его за эти «суждения», но тот совершенно забыл основные принципы.

«Как назвать ментальное состояние, в котором ты пребываешь?» — продолжал монах.

Он продолжает говорить о ментальном состоянии.

«Это — состояние бодхисаттвы», — ответил Ма-цзы.

Да, это состояние бодхисаттвы. Что здесь еще можно сказать? Ма-цзы завершил разговор, видя, что прием не сработал.

Запомните, приемы не всегда работают успешно, поскольку здесь всегда задействованы два человека: просветленный учитель и его ученик, который еще не обрел просветления. И последний поведет себя скорее всего как не просветленный, не чувствуя, что пришло время действовать необдуманно — не через ум, а через пустое сердце.

Восславляя Каннон, Даё писал:

Обрывы глубоки,

прибой кипит.

Мир совершенного единства

отличен в каждом новом месте.

Люди, встречаясь с ним лицом к лицу,

не узнают его.

Когда ж они освободятся

от пут иллюзий?

Каждое мгновение существования готово открыть перед вами дверь для единения. Нет какой-то особенной минуты, когда можно обрести просветление. Каждое мгновение особенное. Каждое мгновение несет в себе возможность обрести просветление — красивый закат, красивый рассвет, небо, полное звезд, или просто безмолвие. Нужно лишь оставаться просто наблюдателем, просто пустым зеркалом.

Перед пустым зеркалом иллюзии не задерживаются. Все иллюзии исчезают. Они могут оставаться, только если вы интересуетесь ими.

Вопрос Даё исполнен сострадания: «Когда же они освободятся от пут иллюзий?»

Каждое мгновение — это подходящее время для обретения просветления. Каждое мгновение — это подходящий сезон, подходящий климат. Но вы упускаете мгновение за мгновением. Упускать становится вашей привычкой, и от этой привычки нужно избавиться. Нам нужно учиться утверждаться в каждом мгновении, концентрироваться в центре своего существа и наблюдать, не давая ничему оценки — не произнося слов «хорошо», «плохо», «прекрасно».

Ничего не следует говорить, и все иллюзии исчезнут, исчезнет всякая фальшь.

Маниша спрашивает:

Наш любимый Мастер!

История о плевке Ма-цзы раскрыла мне глаза на то, что все твои поступки направлены лишь на благо твоим ученикам.

Ты имеешь дело со столь разношерстной толпой — от танцующих слив до картошки с перцем, от твердолобых немцев до смеющихся сардарджи — и при этом ты всегда остаешься собой, словно вода, принимающая форму любого сосуда, не теряя при этом своих основных свойств.

Правда ли, что, лишь будучи никем, можно стать кем угодно?

Маниша, когда ты никто, ты уже все. «Никто» и «все» — это одно и то же. А то, что я называю некоторых из вас «танцующими сливами», «картошкой с перцем», «твердолобыми немцами» или «смеющимися сардарджи», — все это лишь уловки. И я знаю, что вы находитесь там, где должны находиться, и понимаете меня правильно. И даю я вам прозвища от любви и великого сострадания. Например, я назвал Авирбхаву «большой спелой сливой». Она поняла меня. Авирбхава послала мне воздушный поцелуй. А сейчас она сидит здесь, пряча яйцо. Авирбхава, принеси мне яйцо… принеси его сюда.

(Авирбхава кладет на подиум перед учителем большое зеленое яйцо. Она разбивает его, и оттуда выскакивают два цыпленка. Они скачут по подиуму, а учитель смеется.)

Да, это правильное яйцо!

Пришло время Сардарджи. Он сидит в первом ряду. Он перешел в первый ряд с самого последнего ряда.

Пэдди, придя в мрачное расположение духа, отправляется к знаменитому медиуму, Мадам Гиппо.

— Ах, — говорит ему женщина, глядя в хрустальный шар, — картина мрачная…

— Да, — говорит Пэдди, широко раскрыв глаза, — и что же вы видите?

— Я вижу, — медленно говорит женщина, — что на этой неделе вы будете вдовцом!

Пэдди, вытирая со лба пот, откидывается на спинку стула.

— Я и сам это знаю, — говорит он. — Меня интересует другое: посадят ли меня?

Американский вице-президент Джордж Буш звонит в три часа утра в Департамент Юстиции. Он требует немедленно соединить его с верховным судьей.

В конце концов он своего добивается.

— Да, что там стряслось? — спрашивает верховный судья.

— Ваша честь, — кричит в трубку Буш, — Рональд и Нэнси Рейганы только что в подземном бункере Белого Дома вместе приняли яд! Оба мертвы!

— Ну да? — зевая, говорит судья.

— Да, да! — не унимается Буш. — Агент похоронного бюро уже здесь и готов уложить их в гробы.

— Ну да! — говорит судья сонным голосом.

— Да, да, — кричит Буш в трубку. — И, поскольку я — вице-президент, я хочу занять место Рейгана!

— С моей стороны нет возражений, — отвечает судья, — главное, чтобы агент похоронного бюро согласился!

Вальтер и Пегги Сью едут вдвоем в новеньком «форде-тандербёрд». Вальтер за рулем и ведет машину так медленно, что Пегги Сью не выдерживает.

— Послушай, — говорит она, — за каждые прибавленные тобой десять миль в час я буду сбрасывать по одному предмету своего туалета!

Вальтер тут же жмет ногой на педаль, и Пегги Сью сбрасывает туфли. Вальтер, довольно улыбаясь, продолжает жать на газ. На пол падает блуза. Глаза Вальтера лезут на лоб, он вжимает педаль акселератора в пол, и Пегги Сью избавляется от юбки, лифчика и, наконец, от трусиков. Вальтер возбуждается настолько, что его аппарат застревает в руле, машина теряет управление и, съехав с дороги, переворачивается. Никто из них не пострадал, но Вальтер не может выбраться из-под сиденья.