М. Ю. Лермонтов как психологический тип - [26]
Таким образом, Лермонтов – типичный пикник по строению лица и тела. Пикническое строение имеют типы с циклотимическим темпераментом. С точки зрения конституциональных свойств этот тип отличается общительностью, юмором, веселостью, живостью, горячностью и впечатлительностью; одновременно пикники бывают добросердечны, душевны, спокойны и мягки – свойства, которыми в избытке обладал Лермонтов. Не останавливаясь на других чертах его личности, о которых подробнее скажем ниже, обратимся к свидетельствам современников и самохарактеристике поэта.
М. Ю. Лермонтов в штатском сюртуке. Портрет работы П. Е. Заболотского. Масло. 1840.
Упоминавшийся уже В. П. Бурнашев при первой встрече с Лермонтовым отметил: «Офицер этот имел очень веселый, смеющийся вид человека, который сию минуту видел, слышал и сделал что-то пресмешное».[147] Циклотимик, как говорит сам термин, отличается перепадами душевного настроения. «Темпераменты, встречающиеся преимущественно у пикников, – поясняет Э. Кречмер, – принимая во внимание склонность людей такого телосложения к периодическим колебаниям душевного состояния ‹…› варьируются в диапазоне от веселого до печального ‹…›»[148] Данную черту в поведении Лермонтова подметила Э. А. Шан-Гирй: «Характера он был неровного, капризного: то услужлив и любезен, то рассеян и невнимателен. Он любил повеселиться, потанцевать, посмеяться, позлословить ‹…›»[149] Другая близко знавшая Лермонтова мемуаристка Е. А. Сушкова отмечает те же колебания в его чувствах и эмоциях: «Но этот милый взгляд, но эта добрая улыбка сливается в моей памяти с той холодной, жестокой, едкой улыбкой ‹…›»[150] Секундант Лермонтова на его последней дуэли А. И. Васильчиков раздвигает рамки диатетической пропорции, свойственной темпераменту поэта: «В Лермонтове ‹…› было два человека: один добродушный для небольшого кружка ближайших своих друзей и для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение, другой – заносчивый и задорный для всех прочих его знакомых ‹…› день его разделялся на две половины между серьезными занятиями и чтениями и такими шалостями, какие могут прийти в голову разве только пятнадцатилетнему школьному мальчику ‹…›»[151] Такие перепады настроения отразились в тематике лирических стихов Лермонтова. То встречаем у него стихи, содержащие избыток веселья:
то, совсем рядом, заключающие в себе мрачные настроения:
То видим переливающийся через край оптимизм:
то жалобы на тоскливое одиночество:
То он обращает свой пытливый взор к луне, символу женского сознания и эроса:
то набирающее силу солнце, представляющее архетипический символ Логоса:
Как и в случаях портретного сходства, Лермонтов наделяет свойственным ему циклотимическим темпераментом некоторых своих героев, причем далеко отстоящих друг от друга в хронологическом и идейном плане. Например, герой юношеской драмы Лермонтова Владимир Арбенин по своему темпераменту – alter ego автора: «Он странный, непонятный человек: одни день – то, другой – другое! Сам себе противуречит, а все как заговорит и захочет тебя уверить в чем-нибудь – кончено! Редкий устоит! Иногда, напротив, слова не добьешься; сидит и молчит, не слышит и не видит, глаза остановятся, как будто в этот миг все его существование остановилось на одной мысли».[158] В последней, неоконченной повести «Штосс» описывается портрет, висевший в загадочной квартире, где поселился ее герой Лугин. Черты лица этого портрета спроецированы с облика автора повести: «в линии рта был какой-то неуловимый изгиб ‹…› придававший лицу выражение насмешливое, грустное, злое и ласковое попеременно (!)»[159]
Помимо диатетической пропорции, характеризующей внутреннюю динамику, данный темперамент обладает и своеобразной внешней динамикой, характеризующей его отношение к миру и обществу. «Общим свойством всех ‹…› циклотимических групп, – пишет Э. Кречмер, – являются: обращенность вовне, открытость миру, общительность, приветливость».[160] Это свойство натуры Лермонтова один из самых задушевных его друзей – его троюродный брат А. П. Шан-Гирей: «Он был характера скорей веселого, любил общество, особенно женское, в котором почти вырос и которому нравился живостью своего остроумия и склонностью к эпиграмме; часто посещал театр, балы, маскарад ‹…›»[161]
Что касается женского круга, который упоминает мемуарист, то он в лице Е. А. Сушковой засвидетельствовал благотворную роль Лермонтова в создании атмосферы добросердечия, одушевленности и веселья, о которой с признательностью вспоминали все его участники: «Мишель оживлял все эти удовольствия, и ‹…› без него не жилось так весело, как при нем».
