М.Ф. - [13]
– Вон он, видишь? – сказал мужчина в черном.
С почтительностью. Поправил одной рукой черный галстук, другой с новой силой меня потянул. Несмотря на толпу спешно завтракавших, Пардалеос занимал большой отдельный стол, неторопливо обсуждал меню с негром-официантом, как будто было время обедать и к названию ресторана следовало относиться серьезно.[30] На грека внешне не похож, во всяком случае, на смуглого, коренастого грека; светловолосый, бледный, почти альбинос, в дорогом блестящем костюме клюквенного цвета. Из богов, не из демонов. Мой сопровождающий сказал:
– Вот он был вам нужен, мистер Пардалеос, а теперь с любезного вашего разрешения я займусь другим делом.
Пардалеос кивком отпустил его, сверкнув контактными линзами, встал, продемонстрировав пять с половиной крепко сбитых футов, пожал мне руку – жесткий поцелуй колец, – усадил меня вежливым жестом. Я сел. Сопровождающий робко меня потрепал и ушел. Мистер Пардалеос сказал:
– Здесь готовят довольно хороший омлет с почками. Закажем, предварив его frullato di frutta с киршем?[31]
Речь совсем без акцента, абстрактно интеллигентные тона, очищенные от классовых и местных признаков. Ему было за сорок.
– Я уже дважды завтракал, – сказал я.
– Не сочтете, что слишком рано для пинты шампанского?
– Слишком. Но мысль превосходная.
Он улыбнулся архаичной улыбкой, потом заказал себе завтрак, совсем другой по сравненью с предложенным нам обоим: вареную форель с соусом чили, холодный пирог с индейкой, вирджинскую ветчину, очень толстую, с выпущенными в кипяток яйцами, замороженное клубничное суфле. И, поскольку особого выбора не было, «Боллинжер» 1963-го года. В ожиданье пил воду со льдом, черный кофе. И сказал:
– Фабер. Хорошее, созидательное имя. Homo faber.[32]
– Простите, последнее замечание должно означать…
– Как молодежь чувствительна. Нет, к сексу ни малейшего отношения. Но раз уж вы эту тему затронули, хотелось бы задать сексуальный вопрос. Как вы смотрите на инцест?
– Смотрю на что…
– На инцест, на инцест. На секс среди членов семьи. Почти все культуры накладывают на кровосмешение довольно строгое табу. Например, мои предки. Эдип, Электра и прочие. Других это не слишком волнует. Скажем, Англию. Там приняли закон об инцесте только в 1908 году.
– Почему, зачем… И в чем, собственно, дело?
– Вы, молодежь, большие мастера сокрушать старые барьеры. Лёве рассказал мне о вашем поступке, – очень умно, в высшей степени смело. Вы готовы совершить инцест?
– Вопрос академический. Мне не с кем его совершать.
– Не заблуждайтесь, друг мой. Ну, говоря об инцесте, я имею в виду все дело целиком: eiaculatio seminis inter vas naturale mulieris,[33] без всяких пилюль, презервативов, вагинальных суппозиториев. Я имею в виду готовность рискнуть на кровосмесительное зачатие.
– Слушайте, я, по-моему, вправе знать, что творится. Я пытаюсь попасть на Каститу в законных образовательных целях. Кажется, все решили…
– Мне все об этом известно. Постойте. Ну, пока я ем форель, хорошо бы вам чуточку пофантазировать. Мальчик лежит в постели с собственной матерью, так? Оба голые. Он ее или она его обнимает. Продолжайте.
– Сначала Лёве меня обокрал, теперь вы сюда притащили ради разговора о…
– Продолжайте. Начните фантазировать. Если поможет, закройте глаза.
Я вздохнул. Можно ли винить меня, юношу, за мысль, что старик обезумел? Подали шампанское в ведерке со льдом, кое-кто из завтракавших поглазел, но недолго; дело было, в конце концов, в сибаритском Майами. Я закрыл глаза и увидел то, что велел Пардалеос. Двуспальная кровать, не совсем чистые простыни, жужжат мухи. Разгар лета: объяснение наготы. Над кроватью висит фоторепродукция, которую я четко не смог разглядеть, что-то сюрреалистическое, красная комната, до предела забитая стульями и какими-то пляшущими огненными параклитами.[34] Потом опустил глаза. Лица у матери не было, но тело четко очерчено – большие груди, живот, ягодицы потно лоснились в утреннем свете. Сын костлявый, перевозбужденный. Соитие их было спешным, он кончил быстро, как молоденький петушок. Потом лег на спину, мокрый, запыхавшийся, как бы с моим лицом.
– Ну? – сказал Пардалеос, покончив с форелью.
– Это был просто секс. Какому-нибудь поучительному комиксу можно было бы дать потрясающее название – СЫН ТРАХНУЛ МАТЬ. Первичный здравый смысл не возмущен, разве что эстетически. Это именно мысли, слова, иррациональные табу, псевдоэтические добавки, которые которые…
– Слова? Очень умно. Верно. Дай матери с сыном совокупиться и принести братика и сестричку. Дальше.
– Знаете, это на самом деле…
Но, следя глазами за вылетавшей пробкой от шампанского, я хранил в памяти ту постель, простыни поменяли, и свет изменился – почему-то на зимний дневной, с ощущеньем горящего электрического камина, – ее занимали мальчик с девочкой; оба гибкие, миловидные, с жадностью занимались любовью. Лица их были нечеткими: слипшись в поцелуе. Пробка выстрелила, официант направил в мой бокал обильную пену. Я не смог сдержать усмешку. И сказал:
– Преждевременное семяизвержение.
– Очень остроумно. В тот раз вы сказали, что первичный здравый смысл не возмущен, верно? А теперь подумайте. Через девять месяцев у нее родился ребенок. Есть комментарии?
«— Ну, что же теперь, а?»Аннотировать «Заводной апельсин» — занятие безнадежное. Произведение, изданное первый раз в 1962 году (на английском языке, разумеется), подтверждает старую истину — «ничто не ново под луной». Посмотрите вокруг — книжке 42 года, а «воз и ныне там». В общем, кто знает — тот знает, и нечего тут рассказывать:)Для людей, читающих «Апельсин» в первый раз (завидую) поясню — странный язык:), используемый героями романа для общения — результат попытки Берждеса смоделировать молодежный сленг абстрактного будущего.
«1984» Джорджа Оруэлла — одна из величайших антиутопий в истории мировой литературы. Именно она вдохновила Энтони Бёрджесса на создание яркой, полемичной и смелой книги «1985». В ее первой — публицистической — части Бёрджесс анализирует роман Оруэлла, прибегая, для большей полноты и многогранности анализа, к самым разным литературным приемам — от «воображаемого интервью» до язвительной пародии. Во второй части, написанной в 1978 году, писатель предлагает собственное видение недалекого будущего. Он описывает государство, где пожарные ведут забастовки, пока город охвачен огнем, где уличные банды в совершенстве знают латынь, но грабят и убивают невинных, где люди становятся заложниками технологий, превращая свою жизнь в пытку…
«Заводной апельсин» — литературный парадокс XX столетия. Продолжая футуристические традиции в литературе, экспериментируя с языком, на котором говорит рубежное поколение малтшиков и дьевотшек «надсатых», Энтони Берджесс создает роман, признанный классикой современной литературы. Умный, жестокий, харизматичный антигерой Алекс, лидер уличной банды, проповедуя насилие как высокое искусство жизни, как род наслаждения, попадает в железные тиски новейшей государственной программы по перевоспитанию преступников и сам становится жертвой насилия.
Энтони Берджесс — известный английский писатель, автор бестселлера «Заводной апельсин». В романе-фантасмагории «Сумасшедшее семя» он ставит интеллектуальный эксперимент, исследует человеческую природу и возможности развития цивилизации в эпоху чудовищной перенаселенности мира, отказавшегося от войн и от Божественного завета плодиться и размножаться.
«Семя желания» (1962) – антиутопия, в которой Энтони Бёрджесс описывает недалекое будущее, где мир страдает от глобального перенаселения. Здесь поощряется одиночество и отказ от детей. Здесь каннибализм и войны без цели считаются нормой. Автор слишком реалистично описывает хаос, в основе которого – человеческие пороки. И это заставляет читателя задуматься: «Возможно ли сделать идеальным мир, где живут неидеальные люди?..».
Шерлок Холмс, первый в истории — и самый знаменитый — частный детектив, предстал перед читателями более ста двадцати лет назад. Но далеко не все приключения великого сыщика успел описать его гениальный «отец» сэр Артур Конан Дойл.В этой антологии собраны лучшие произведения холмсианы, созданные за последние тридцать лет. И каждое из них — это встреча с невероятным, то есть с тем, во что Холмс всегда категорически отказывался верить. Призраки, проклятия, динозавры, пришельцы и даже злые боги — что ни расследование, то дерзкий вызов его знаменитому профессиональному рационализму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.