Лживый роман - [31]

Было видно, что Ивару очень тяжело, но сам он об этом рассказывать не хочет. И я после очередной выпитой с ним рюмки спросил:

– Ивар! Что случилось? Кто-то умер?!

Он посмотрел на меня глазами, в которых опять появились слезы:

– Мы с этой женщиной были вместе двадцать лет! Она ко мне только что приходила и сказала, что между нами все кончено! Она выходит замуж и хочет нормальную семью, а не редкие встречи! Ты понимаешь, мы были вместе двадцать лет… – повторил он.

Я был ошарашен таким известием и удивился: столько лет отработать вместе и не проболтаться, даже по пьянке. Тем более, я знал, что ближе друзей, чем я, у него не было. Но в таком состоянии я его никогда не видел и чувствовал, что он на грани срыва. Не знаю, как мне это пришло в голову, но я посмотрел на него и проникновенно спросил:

– Вот интересно, когда ты умрешь, она придет к тебе на похороны или нет?

Он посмотрел на меня изумленно, переваривая сказанное. Потом, когда до него, наконец, дошло, он чуть не подпрыгнул на месте и срывающемся голосом бросил мне в лицо:

– Да я вас всех переживу! Ну, ты мудак!

От расстройства и злости он сплюнул на пол и быстрым шагом пошел к выходу, там развернулся, посмотрел на меня, опять плюнул, повторив: «Ну, ты редкостный мудак!» – и захлопнул за собой створки двери, которые еще долго раскачивались на петлях.

Когда вечером стала прибывать публика, он провожал гостей до столиков, иногда смотрел на меня, качал головой и уходил из зала.

Через несколько дней он меня простил, понимая мою дурацкую терапию, от которой его мысли переключились и стали работать совсем в другом направлении. Он все также оставался моим близким другом.

Через некоторое время я ушел из ресторана. Мы редко встречались, в основном, это было случайно или на пляже, где Ивар прогуливался под ручку со своей женой. И я уже почти забыл ту историю.

Мне позвонили утром, когда я ехал на работу: «Слушай! Тут дело такое, Ивар умер!» У меня все перевернулось внутри. Я мысленно увидел его перед собой живым, веселым.

В церкви собрались в основном все знакомые. По центру зала был гроб с телом моего друга, рядом стояли плачущая жена и сын с черным от скорби лицом. Священник читал отходную молитву, а я вспоминал его живого и мысленно улыбался оттого, что мне повезло быть другом этого человека. Потом я незаметно оглядел всех, кто присутствовал в церкви, и увидел возле самого входа женщину, которая буквально обливалась горькими слезами. Когда отпевание закончилась, все вышли на улицу. Я не спускал взгляда с этой незнакомки, она держалась от всех в стороне. Ее, похоже, никто здесь не знал.

Она все-таки пришла.

После первых пятидесяти пошли вторые, потом третьи. Когда стало по-настоящему хорошо, Виктору захотелось поделиться с другом своими удивительными снами на этом острове.

Вовка к этому отнесся серьезно и сам признался, что и ему тут такое приснилось, все как наяву, ну просто сон в летнюю ночь не по Шекспиру. Словно ему опять двадцать четыре, он работает барменом в ресторане, – и стал подробно описывать, что произошло во сне…

Сон в летнюю ночь (не по Шекспиру)

…Из дверей многочисленных баров и ресторанчиков на улицы Старого города выходили припозднившиеся клиенты и брели на стоянки такси. Торговля здесь шла, как на восточном базаре:

– Мне в Юрмалу!

– Тридцатник.

– Больно дорого!

– Вокзал рядом, электричка утром, всего хорошего!

– Ладно, поехали.

Ночные таксисты по полной программе выжимали из кошельков своих клиентов оставшиеся деньги. Немного потоптавшись на стоянке, тщательно проверив бумажник и порывшись в карманах, я еще раз убедился, что полностью пуст, как последний стаканчик, который я пропустил перед самым уходом из бара. Куда можно податься в полвторого ночи, когда до дома двадцать пять верст, а в кармане какие-то крошки и бесполезные клочки бумажек с чьими-то телефонами, зашифрованными мужскими именами?

Валик – вполне возможно, что это Валентина, Вася – наверное, какая-то Василиса, но я сразу отбрасываю эту версию – такое имя я бы запомнил. Марик – наверное, Мария, и я с надеждой набираю ее номер. И как же мне приятно слышать на мое приветствие «Ой, здравствуй! А что так поздно? Приезжай ко мне!» Пытаюсь определить местоположение возможной ночевки:

– А куда ехать?

Ответ перечеркивает мои надежды:

– В Саласпилс! Давай быстрее, я буду тебя ждать! – и нетерпеливо повесила трубку, готовясь встретить меня, не предполагая, что если я к ней пойду пешком, то стук в двери она услышит часиков в семь утра. «Вот дура!» – мысленно прощаюсь с ней, принимаясь снова разбирать бумажки.

Сергей – наверное, Света. Набираю номер. На той стороне, видно, стоит определитель, и из трубки раздается рык какого-то разбуженного мужика:

– Ты какого хрена сюда звонишь в два ночи?! Да я тебе башку отобью! Да я…

– Ты, дядя, себе рога лучше отбей! – отбрил я наседавшего с угрозами неизвестного и повесил трубку.

Делать было нечего, в июле ночи у нас теплые, на небе полно звезд, и я потихоньку побрел в сторону православного собора, где надеялся прикорнуть на скамейке в парке. Хмель никак не хотел выветриваться из моей головы, и мне было хорошо.