Лжедмитрий Второй, настоящий - [50]

– Боюсь, что пора, государь.

– Ну и как?

– Отрепьев, – сказал патриарх.

– А как ошибемся? А если это не он?

– Можем и ошибиться. Только не обозначать еще страшнее.

– Чего я не пойму, так это полного неведения о нем в московских доносах, – думал вслух Борис. – Обо всем пишут – о пьянстве, о поборах, о содомском грехе, о самоуправстве воевод, а о таком страшном грехе, как самозванство, ничего!

– И на исповедях ничего, – сказал Иов. – Я специально священников опрашивал.

– Не хочется мне Отрепьева, – продолжил царь. – Наглый монах, науськанный Романовыми да Черкасскими. Не тянет на такую роль.

– Он-то, может, и не тянет. Ситуация его толкает!

– Ну, давай, отец Иов, на твое усмотрение. Готовь грамоту патриаршью ко всем церквям и монастырям.

– Патриаршью? – переспросил первосвященник.

– Именно, – ответил Борис. – В случае ошибки, лучше чтобы патриарх отвечал саном, чем государь головой.

* * *

Про князя Адама Вишневецкого говорили, что годами он велик, а умом мал. Что он бражник, гуляка, бездельник и мот. Что он бесчестен, не помнит хорошего, жаден и бессердечен.

Что угодно плохого можно говорить о человеке, который обладает огромными владениями на обоих берегах Днепра, влиянием на короля, имеет богатейшую родню, и дела которого никогда за последние десять лет не были расстроены. Несмотря на близость коварной Русии, опасных казаков и далеко еще незамиренных татар.

О таком человеке только плохое и можно говорить.

На самом деле это был один из действительно блестящих и образованных польских князей. Военный, культурный и хозяйственный опыт нескольких поколений шляхетства был вложен в него и в его брата Константина, владения которого находились рядом.

Пожалуй, при его умении быстро принимать решения и быстро их реализовывать у него было слишком много свободного времени, и от скуки он постоянно искал развлечений. Вплоть до военных.

Недавно в приграничном споре русские захватили два принадлежащих ему местечка – Прилуки и Свецино.

Местечки были пустоватые, но князь вовсю раздувал конфликт с русскими. При этом он привлекал короля польского Сигизмунда как защитника и князя Острожского Януша как судью. Чем больше будет базар, тем больше будет шансов, что больше русские не полезут.

Но самое интересное в его жизни развлечение нашло его само.

В поздний осенний вечер пришли к нему в кабинет начальник оршака Ришард Бучинский и насмерть перепуганный православный священник отец Дзюровский.

Оба стояли в преддверии зальца, слабо освещенного свечами, и переминались.

– Ну, чего стоите? – настороженно спросил князь Адам.

Офицер и священник переглядывались и молчали.

– Что вас привело? – спросил князь.

– Новичок из оршака – московитянин – при смерти.

– Ну и что? – удивился князь. – Что с того?

Он тоже помолчал. Потом не выдержал и спросил:

– Несчастный случай? Драка? Жар? Рвота? Зараза?

– Вот. – Священник протянул князю изрядно помятый свиток бумаги. – В его вещах было.

Князь взял листок в руки и начал просматривать. Чем дальше он читал, тем большее удивление высказывало его нервное лицо.

В свитке было написано:

«Я – царевич Дмитрий, сын царя Московского Ивана, волею судьбы избегнувший смерти от рук правителя Бориса Годунова.

Правитель Борис, обманом сев на престол родителя моего, учинил злую расправу над всеми близкими мне княжескими родами. Он знал, что Бог сохранил мне жизнь и что вместо меня умертвили углицкого попова сына, и всюду преследовал меня. Вынужденный скрываться от его убийц под видом монаха, я ушел из Русии.

В случае моей смерти прошу меня похоронить по христианскому обычаю, как царских детей погребают. Самую мою смерть от людей скрывать не следует. Чтобы самая моя смерть принесла убийце Борису наказание и опасение за престол его.

Святой животворящий крест, который на мне, есть крест моего крестного отца Ивана Федоровича Мстиславского, подаренный мне при святом крещении.

Прошу вернуть его моей матери в Никольский монастырь под Череповцом и рассказать ей, где я умер и где буду похоронен.

Прошу простить мои вины перед всеми людьми в Московских пределах и в Польско-Литовском государстве».

– Святой отец, ты видел этот крест? – спросил князь.

– Видел, – ответил Дзюровский.

– Ну и что?

– Серебряная копеечная вещица.

– Где он находится?

– Кто?

– Царевич этот?

– В своей комнате при оршаке, – сказал Ришард.

– Срочно врача и перенесите его в лазарет.

– Князь Адам, вы что думаете, он настоящий царевич? – спросил отец Дзюровский.

– Думать будем потом. Сперва надо попробовать спасти его. С последней волей умирающего не шутят.

Дмитрия срочно перенесли в чистую лазаретную палату князя. Во время переноса увидели второй крест на этой же цепочке – массивный, золотой.

Это был не крест. Это было ювелирное чудо императорского уровня. Два села с поместьями можно было купить за такой крест. Цветные драгоценные камни при любом изменении наклона его давали многоцветный резкий блеск и сверкание.

При всем богатстве Вишневецкого он не мог позволить себе заказать своему сыну столь дорогую вещь.

Еще через два дня больного, но ожившего Дмитрия в сопровождении большой свиты и под охраной Ришарда Бучинского перевезли в родовое гнездо Вишневецких, в город Вишневец. Под защиту башен и стен огромной старинной крепости на реке Горынь, подальше от русской границы. А потом и еще дальше в имение брата Константина в Жаложице.