Лжедмитрий. Царская плаха - [7]

Кумовья выпили еще и пошли каждый к себе, делиться с женами и соседями виденным в Кремле.

Бессознательного Дмитрия слуги занесли в покои. Доктор немец Ганс Стубе служил Марии Федоровне еще при Иване Грозном и хорошо знал о болезни царевича. Он тут же велел положить его на постель, повернул голову набок, вставил в рот инструмент, похожий на палец, только плоский, вытер чистым полотенцем пот с лица, пену, застывшую на подбородке. Судороги прекратились, вспотевшее тело расслабилось. Вскоре царевич открыл глаза.

– Вот и все! – Стубе поднялся, вытер руки тем же полотенцем. – Поверни голову, царевич, да открой рот.

Дмитрий подчинился.

Доктор осмотрел полость рта.

– Язык не покусан, как в прошлый раз. Это хорошо. Закрой рот. Голова болит?

– Да.

Стубе повернулся к Марии Федоровне, которая всегда находилась у постели сына во время припадков.

– Прикажи, царица, намочить полотенце и положить его на лоб царевичу. Да пусть воды принесут пилюлю запить.

Мария Федоровна передала приказ Волоховой и гневно взглянула на нее. Брат уже доложил ей о ссоре царевича с Осипом.

Стубе тем временем достал из своей сумки пузырек с пилюлями.

Волохова принесла мокрое полотенце, чашу с водой.

Мария Федоровна положила полотенце на лоб сына.

Дмитрий принял пилюлю, поданную ему доктором, запил ее водой.

Стубе спросил его:

– Легче стало, Дмитрий?

– Да, только в глазах мухи.

– Пройдет. Ты поспи. Как проснешься, хвори и след, как говорится, простыл.

– Да. У меня глаза закрываются.

– Поспи, сынок, а я посижу возле тебя, – сказала Мария Федоровна и махнула рукой, приказывая всем покинуть покои.

Когда сын уснул, вдовствующая царица прошла в палату, где обычно встречала посланцев из столицы и местную знать.

Представитель Москвы ждал ее.

Мария Федоровна прошагала мимо него, села в кресло, стоявшее меж двух окон, и только после этого соизволила посмотреть на посланца.

– Дьяк Михаил Битяговский, – представился тот. – Прибыл в Углич для ведения дел, порученных мне высочайшим повелением. Вот грамота царя Федора Ивановича. – Битяговский подошел к вдовствующей царице, протянул ей свиток.

Мария Федоровна схватила его и отбросила в сторону.

– По велению царя, говоришь, прибыл, Михайло Битяговский?

– Не след так обращаться с царской грамотой.

Царица повысила голос:

– Поучи еще меня. И отвечай на вопрос!

Битяговский был по натуре вспыльчив, но умел владеть собой, сдержался и ответил спокойно:

– В грамоте все прописано. А коли не желаешь сама читать, Мария Федоровна, так позови своих братьев или хотя бы одного, Григория. Михаил-то, наверное, по своему обыкновению пьян.

– Не много ли позволяешь себе, дьяк?

– Ровно столько, на сколько имею прав и обязанностей по царскому Указу.

– Да что ты врешь? Не Федор тебя прислал, а Бориска Годунов.

Битяговский вновь ответил спокойно, размеренно:

– Я с людьми своими прислан сюда государем Федором Ивановичем, и закончим на этом. Завтра же начну работу. Попрошу к утру подготовить мне отчет по доходам с удела, ибо с завтрашнего дня таковых у тебя не будет. Деньги на содержание станешь получать только из государевой казны через меня. В тех размерах, какие будут признаны необходимыми. Страже отдай наказ беспрепятственно пропускать во дворец меня и моих людей, имена которых указаны в грамоте. Либо я распоряжусь сменить стражу. О прочем поговорим отдельно, когда ты будешь поприветливее.

– И не надейся.

– На что? На повиновение государю?

– На то, что стану приветливой для слуг Борискиных.

– Повторяю, Мария Федоровна, я прибыл сюда по приказу царя.

Но вдовствующая царица не слушала Битяговского.

Она резко повысила голос, в нем зазвучали истерические нотки:

– Бориска Ивана Васильевича извел, Федора через сестру подчинил себе, девицу Мстиславскую в монастыре запер, меня с наследником в ссылку отправил. Он даже духовенству запретил поминать имя Дмитрия при богослужениях. К трону дорогу себе пробивает. Может, Бориска послал тебя извести моего сына?

Битяговский вздрогнул, но тут же взял себя в руки:

– Как ты можешь такое думать, царица? Моя цель – защищать царевича, следить за тем, чтобы строго блюлись его права и безопасность.

– Без тебя обойдемся. Я знаю, как уберечь сына. В бумагах ройся сколько угодно, следи, вынюхивай, мешать не стану, докладывай Бориске, что хочешь. Уже завтра можешь отправить гонца и передать ему, что Мария Нагая не даст царевича на растерзание, коли надо, весь Углич подымет, а не подпустит к нему никого. Поведай еще, что мы не признаем его и проклинаем.

– Смелые речи говоришь, Мария Федоровна. Не надо так со мной. А грамоту-то подыми да почитай, что в ней написано и скреплено печатью нашего государя, остепенись, смири гордыню.

– А то что? – Гримаса ненависти легла на лицо царицы.

– А то потеряешь все, что имеешь. Больше мне нечего тебе сказать. До завтра, царица. – При слове «царица» Битяговский пренебрежительно усмехнулся.

Это вызвало новый прилив гнева у Марии Федоровны, но она промолчала, только сжала кулаки, прикусила губы. Какой смысл ругаться с дьяком? Понятно, что он исполнял волю ненавистного Бориса. В этом у Марии Нагой сомнений не было.

Битяговский ушел, царица постепенно успокоилась и призадумалась.