Люся с проспекта Просвещения или История одного побега - [29]

Светка за моей спиной многозначительно крякнула и незаметно потянула меня за рукав, давая понять, что с беседой пора закругляться. Однако не так-то просто было унять старика, буквально вцепившегося в нас своими бесцветными, с острым прищуром глазками. Он все говорил и говорил, брызгая на нас слюной.

— Скажите, пожалуйста, а когда вы ее видели? — вежливо попыталась встрять Светка где-то между первой пятилеткой и Днепрогэсом. Старик внезапно смолк на полуслове и оторопело уставился на Светку:

— Кого?

— Нашу собаку, — не отступала Светка, сверля старика глазами.

— Какую собаку? — дед удивленно поднял брови.

— Да нашу, нашу собаку! Вот эту! — почти заорала Светка, тыча в деда Люсиной фотографией. — Вы же только что сказали, что видели здесь нашу собаку!

— Кто видел? Я? Какую собаку? — старик испуганно заморгал, потом провел тыльной стороной ладони по лбу, как бы припоминая. — Собаку… Да, точно, видел… С неделю назад примерно, а может и раньше… Рыженькая такая, востроухая, как белочка.

Мы разочарованно переглянулись. С крышей у старика явно было не все в порядке. Заметив нашу нерешительность, дед вдруг засуетился, стал зачем-то хлопать себя по карманам и странно так пританцовывать на хиленьких, тонких, точно макаронины, ножках.

— Когда, говорите, пропала? Сегодня утром? Ну да, ну да, конечно, я ее сегодня и видел, — подобострастно зачастил он. — Я как раз в магазин выходил, а она вон там, у машины сидела. И все скулила. Все скулила, бедняжка. Ее потом змеюка эта забрала.

— Какая змеюка? — подозрительно глядя на деда, спросила Светка.

— А из девятой квартиры, — ничуть не смутившись, прошамкал старик и ткнул желтым пальцем в сторону ближайшего подъезда. — Пришла, веревку на шею накинула и поволокла. Я все видел. Кричу ей: «Ты что ж делаешь, живодерка!». А она только усмехнулась и дальше пошла. У, ведьма старая! — Дед потряс в воздухе кулаком. — Мы таких в сорок восьмом пачками к стенке ставили! А теперь попробуй найди на нее управу! Я вам вот что скажу… — дед с видом заговорщика наклонился к нам и зашептал, сделав страшные глаза, — будь моя воля, я бы эту змеюку саму на шапки пустил!

— Как это? — не поверила я своим ушам.

— Очень просто, — проворковал дед с какой-то злорадно-слащавой улыбочкой. — Живьем бы шкуру содрал и шапку сшил. Чтоб другим неповадно было.

— Что же она вам такого сделала? — недоверчиво поинтересовалась Светка.

— А вы сами к ней сходите, тогда и спрашивать не будете, — дед обиженно надул губы. — Может, она уже из вашей собачки бульон сварила.

Я похолодела от ужаса. Мне живо представился кухонный стол, залитый кровью, нож-секира в костлявой руке безобразной, как смерть, старухи и моя бедная Люся, доверчиво тянущаяся мордой к зловеще поблескивающему лезвию. Не сговариваясь, мы со Светкой рванули к подъезду, на который указывал дед. Старик радостно засеменил следом, что-то бормоча себе под нос. Влетев на третий этаж, мы остановились перед ничем не примечательной дверью с номером девять.

— Что, сдрейфили, следопыты? — позлорадствовал за нашими спинами дед, снова улыбаясь своей слащавой улыбочкой.

Светка смерила его испепеляющим взглядом, недовольно поморщилась и, стараясь держаться как можно спокойнее, нажала кнопку звонка. За дверью раздался собачий лай. Мы замерли, прислушиваясь. Собака тявкала заливисто и звонко. Было похоже, что жизнью своей она вполне довольна. Я оглянулась на деда, но сказать ничего не успела. Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла строгая темноволосая дама в изумрудно-зеленом свитере и черных брюках. Из-за ее ног выглянула остренькая собачья мордочка и с любопытством уставилась на нас своими темными влажными бусинками. Окинув нас быстрым внимательным взглядом поверх квадратных очков в тонкой металлической оправе, дама поправила пуховый платок, укрывавший ее плечи, и спросила сухим, чуть надтреснутым голосом:

— Что вам угодно, сударыни?

— Мы… это… ну… в общем… э-э… — замялась Светка, ища глазами старика, который с лицом невинного младенца в дальнем углу лестничной площадки колупал корявым пальцем треснувшую штукатурку, всем своим видом давая понять, что происходящее не имеет к нему ровно никакого отношения. На наши отчаянные взгляды старик не обращал внимания. В воздухе повисла неловкая пауза. Дама плотнее запахнула платок и поежилась, явно выражая нетерпение. На ее запястьях чуть слышно звякнули браслеты.

— Я жду. Потрудитесь объясниться, — проговорила она ледяным тоном, и брови ее грозно сдвинулись. Ситуация казалась до невозможности глупой.

— Понимаете, — пробормотала я, с трудом ворочая неподатливым языком. — У нас пропала собака. А этот вот дедушка сказал нам, что видел как вы…

— Ах вот как, видел, — дама презрительно поджала губы. — Интересно, и что же он видел?

Ответить я не успела. Дед неожиданно активизировался и плаксиво запричитал, закрывая голову руками:

— Это не я, не я! Я не виноват! Это вот они во всем виноваты! — тыкал он пальцем в нашу сторону. — Это они в ящик третьего дня мыша дохлого подбросили.

Я сам видел. А вчера половик у шестой квартиры стянули. Что, попались, голубчики? Будете знать, как честных людей обкрадывать! — злобствовал дед, все быстрее и быстрее перебирая тоненькими ножками в каком-то изломанном диком танце.