Люськин ломаный английский - [2]

Потом все встало на свои места.

Как и предполагалось, Зайка, не имея больше возможности высасывать жизненную силу брата, сильно сдал. Он так и не оправился от операции. Оба чувствовали, что до Рождества ему не дожить. Тем временем Блэр раскрылся с невероятной силой, ведь ему не приходилось больше делиться энергией. Он увидел перед собой мир потрясающих возможностей, буйный мир, полный сладкого вкуса свободы, глобализации, самоутверждения.

И секса.

В первый декабрь независимой жизни близнецы были среди немногих пациентов, получивших недельный поднадзорный отпуск. Их отправили в Лондон. Отпуск стал прощальным вздохом «Альбиона» — последнего английского общественного здравоохранительного учреждения, основанного, по слухам, для внебрачного сына Чарльза II, — перед его переходом в частные руки впервые с того времени, когда бедняков еще сажали в долговые ямы. Казалось, никто не знает, зачем пациентам этот отпуск. Поговаривали, что это было началом будущего всеобщего перехода, предвестником новой эры пожизненной заботы. Существовало также мнение, что таким образом власть решила избавиться от сомнительных случаев, пока приватизированные информационные законы Британии не начали допускать средства массовой информации к историям болезни. Так называемые солидные газеты поддерживали первое мнение, в то время как желтая пресса радостно навязывала второе, ссылаясь на богатую британскую историю отвратительных тайн, скрываемых прежними сумасшедшими законами.

Однако, невзирая на причину, Хизы впервые в жизни оказались на свободе. Никто не мог предсказать, как пойдут дела. Первые недели жизни в новом окружении всегда очень показательны и интересны и предоставляют массу информации для размышления. Это своего рода реакция на долгое бездействие, проявление свободы от стереотипов. Скорость происходящих с Хизами изменений была поразительной. Ирония заключается в том, и это до сих пор жарко обсуждается, что, возможно, именно энергия взаимного притяжения привела братьев в эпицентр глобальных перемен, совпав с таинственными подвижками, происходящими далеко на востоке.

I АРГУМЕНТЫ СТАРОГО МИРА

ИБЛИЛЬСК-КУЖНИССКИЙ

СОРОК ПЕРВЫЙ АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ОКРУГ

СЕМЬЯ ДЕРЬЕВЫХ

ЛЮДМИЛА ИВАНОВА — девушка

ИРИНА АЛЕКСАНДРОВНА — ее мать

ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА — ее бабушка

МАКСИМ ИВАНОВ — ее брат

КИСКА ИВАНОВА — ее сестра

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ — ее дед

МИХАИЛ «МИША» БУКИНОВ — ее любовник

1

Людмила остановилась посмотреть на праздное солнце. Она сбежит сразу же после его захода. Сейчас оно висело неподвижно, мутно сияя сквозь туман. Казалось, до ночи еще целая вечность.

Неподалеку гудел тяжело вооруженный вертолет — то тише, то громче. Людмила поежилась.

Предстоит еще целых пять часов обсуждать очевидные и бессмысленные вещи, и вздыхать, как обычно, и выглядеть угрюмой и скептичной. Она спрячет свое волнение, затаится до того самого момента, пока семья не разбредется по кроватям, зевая во весь рот.

И тогда она сбежит.

Солнце отбрасывало ее тень, раннюю предвестницу ночи. Она застыла на ветру, чувствуя, что ее половые губы полнее, чем обычно, и вульва тоже, и такая мокрая. Странное возбуждение, наверное, это из-за мороза. Этой ночью Миша Букинов ускользнет из дозора, проходя мимо подножия ее горы. Она встретит его во мраке между снежными дюнами, что укутывают склон за ее лачугой. Он, конечно, не принц, о котором она мечтала в детстве, но в Иблильске о большем мечтать не приходилось.

И он — ее билет на Запад.

Когда она сбежит, начнется кошмар. Утром семья проснется и увидит, что ее постель холодна. Она знала: стоит ей только уехать, как все их слабости — по крайней мере большинство из них — превратятся в ее памяти в сентиментальные мелочи. Такая опасность существовала уже сейчас. Она будет плакать, как только окажется в тишине. Но Людмила хваталась за надежду, что на Западе она найдет возможность перевезти семью к себе.

Они, несомненно, простят ее, как только поймут это.

Ледяной порыв ветра пробежал холодными пальцами по ее волосам, бросив их на лицо, будто ворон, похищающий херувима. За ее спиной небо было огромным прудом, становившимся все глубже, хотя не настолько глубоким, чтобы поглотить ее волнение и решимость.

Она ускользнет туда, где нет пуль и взрывов. Она чувствовала, что это может быть страна, где производят оружие, где зарождается решение его использовать и где эти решения — о создании армий и войн — принимаются богатыми людьми. Она чувствовала, что мирно можно жить только в эпицентре таких решений. Порождая войны, эти богатеи не могли выносить ее неудобств у себя на родине.

Именно туда она и сбежит с Мишей.

Людмила никогда больше не хотела видеть оружия или слышать выстрелы. Только не после того, как узнала их цену в уравнении силы. Она видела, что они вызывают зависимость, как оргазм, благодаря своей силе насыщать гордость. Глядя на мужчин, она узнала, что гордость — это шепот дьявола, который превращает благородные порывы в яростный вопль. Она никогда больше не хотела встретить еще одного мужчину, испорченного этим шепотом. Потому что инстинкт доминировать любой ценой всегда живет в испорченных людях, даже если у них нет оружия. Это же очевидно. Она это видела. У таких людей уравнение никогда не выходит из головы.