Люси в облаках - [89]

– Джеймс с тобой поедет? – спрашивает мама.

– Да, – вру я.

* * *

Нейтан приезжает за мной во вторник в семь утра.

Когда мы наконец вырываемся из северного Лондона и добираемся до оживленной магистрали, я достаю из сумки ту самую кассету и вставляю ее в магнитолу.

– Она все еще у тебя? – удивляется Нейтан.

– Конечно.

Из-за пробок дорога до Манчестера растягивается на добрые три с половиной часа. Нейтан ведет машину, а мне удается вздремнуть. Похороны не начнутся раньше полудня, так что мы находим кладбище и отправляемся в забегаловку неподалеку.

– Спасибо, что поехал со мной, – говорю я, когда мы занимаем столик. – Даже не знаю, что бы я делала…

– Джеймс поехал бы, если бы ты настояла.

– Может и так.

Нейтан не отвечает. Официантка возвращается с едой.

После перекуса мы отправляемся на кладбище.

Отца кремируют, потому что это дешевле, чем погребение. Священник не ожидал меня увидеть: он понятия не имел, что у покойного есть родственники. Несколько человек уже обосновались в зале, включая пару чудных старикашек. Я не знаю, кто они, и не желаю знать. Когда священник спрашивает, хочу ли я произнести несколько слов, отрицательно качаю головой. Отпевание проходит быстро, формально и бездушно.

После службы ко мне подходит женщина-полицейский в штатском. У нее в машине кое-какие вещи отца, и она уточняет, нужны ли они мне.

– Разве мама не просила отдать все на благотворительность? – колеблюсь я.

– Мы так и поступили, – отвечает женщина. – Это личные вещи. Только маленькая коробка.

Уже сидя в машине с коробкой на коленях, я боюсь заглянуть и увидеть, что там внутри.

– Можно сделать это позже, – предлагает Нейтан.

– Я хочу сейчас. Перед тем, как уедем отсюда. Ты не против?

Капли дождя тяжело падают на ветровое стекло. Вечернее небо пасмурно и затянуто тучами. Через пару часов совсем стемнеет, а нам еще нужно доехать обратно до Лондона. Нейтан включает свет, и я поднимаю крышку.

Странный запах. Затхлости, разложения… Как будто вещи провоняли мертвым телом. Невыносимо хочется выбраться из машины и постоять под дождем или по крайней мере открыть окно и впустить разбушевавшуюся стихию внутрь. Но я пересиливаю себя, четко понимая, сколько Нейтан для меня сделал. Не желаю, чтобы он счел меня чокнутой, и это помогает мне победить приступ клаустрофобии.

Внутри коробки двенадцать книг, включая Библию, семь виниловых пластинок неизвестных мне ирландских певцов, дешевые с виду металлические часы, золотое обручальное кольцо и несколько конвертов.

Я сразу узнаю мамин почерк.

Распахиваю дверь машины, и меня тут же выворачивает. Мокну под дождем, пока желудок продолжает сокращаться, но больше ничего не выходит.

– Люси! – Нейтан затягивает меня обратно и закрывает дверь. – Необязательно читать это прямо сейчас!

Но я не могу остановиться. В этом вся я. Последняя страница книги… Рытье в лотках с уцененными вещами… Помню, как Молли перечислила все это, когда я отказалась удалить эсэмэску от Джеймса в ее мастерской в Сиднее.

Один из конвертов оказывается толще и жестче остальных, и я решаю начать с него. Внутри письмо и фотография: маленькая девочка стоит на балконе многоэтажки и улыбается на камеру. Каштановые волосы, короткая детская стрижка.

«Люси, 5 лет», – написано мамой на обороте. Собрав волю в кулак, открываю письмо и читаю.

Джо,

это твоя дочь. Я думала, тебе захочется посмотреть, как она выглядит, поскольку в ближайшее время вы не встретитесь.

Я не вернусь, и не пытайся со мной связаться. После всего, что ты сделал, я больше никогда не желаю тебя видеть. Ты жалок. Ты – само зло. Даже этой фотографии Люси ты не заслуживаешь, но я выше мелочной мести.

Если хоть когда-нибудь решишь привести свою хренову жизнь в порядок, я, может быть, позволю тебе повидаться с дочерью. Но до тех пор…

Диана.

Не похоже на маму. Она никогда не ругается. Не понимаю. Передаю письмо Нейтану и перехожу к следующему конверту. Вода с мокрых волос стекает по шее, но меня это едва беспокоит.

Джо,

скажи своей матери, чтобы перестала мне писать. Новым жильцам надоело пересылать ее письма.

Диана.

Я сбита с толку. Как это понимать? В остальных конвертах – письма отцу от бабушки. Там вроде бы ничего существенного, просто болтовня о том, чем она занималась в саду и что новенького у соседей. Через некоторое время складываю письма обратно в коробку.

Зачем он приехал в Манчестер? Почему оставил дом в Дублине? Я не знаю. И теперь не узнаю никогда.

Мне приходит в голову, что я единственный кровный родственник Джо Маккарти, последний во всем мире. И единственная моя связь с биологическим отцом – его фамилия.

– Ты как? – спрашивает Нейтан, отводя с моего лба челку, совсем как тогда, на пляже в Мэнли. Сердце трепещет от одного только взгляда на этого парня. Осторожно касаюсь его лица. К моему удивлению, щетина мягче, чем я думала. Затем он целует мое запястье, и я тянусь к нему с любовью, с желанием. Нейтан перехватывает мой взгляд и долго смотрит мне в глаза. Он должен знать, что я чувствую. Должен.

Он отстраняет мою руку от своего лица и деликатно ее опускает.

– Мне очень жаль, – говорит он. – Очень.

Момент испорчен. Я откидываюсь на сиденье. С тем же успехом он мог наградить меня пощечиной. Нейтан делает попытку дотронуться до моей щеки, но я вздрагиваю и уклоняюсь. Не могу поднять на него глаза, но чувствую его взгляд. Чувствую его обиду.