Люси. Истоки рода человеческого - [16]

Проблемы, которые поставил перед учеными пилтдаунский человек, становятся очевидными при сравнении его с Homo erectus и современным Homo sapiens. Пилтдаунский череп по форме и величине сходен с черепом современного человека и вовсе не похож на череп Homo erectus. Однако по строению нижней челюсти пилтдаунский человек был гораздо примитивнее как Homo erectus, так и Homo sapiens. Прямоугольные очертания нижней челюсти и огромные заостренные клыки сближали его с крупными человекообразными обезьянами. Пилтдаунская находка производила впечатление состоящей из двух произвольно объединенных вместе частей — человеческого черепа и обезьяньей челюсти Как выяснилось, так оно и было на самом деле.

И вот этот колючий, непредсказуемый человек, пользовавшийся в британской палеонтологии сомнительной репутацией, был единственным, кто открыто поддержал Дарта в 20-х годах. А сам Дарт все эти годы продолжал забавляться со своей находкой. Он скоблил, царапал, откалывал кусочки и после четырех лет кропотливой работы смог отделить нижнюю челюсть от верхней и впервые взглянуть на жевательную поверхность зубов. Это еще больше убедило его в справедливости первоначального диагноза — в том, что ископаемое существо относится к гоминидам. Но Кизс, холодный и надменный, не сдавал своих позиций. Он продолжал настаивать, что утверждения Дарта лишены всяких оснований.

Справедливости ради следует сказать, что Кизс в тот момент стоял перед ужасной дилеммой, не имевшей ничего общего ни с Дартом, ни с его «бэби из Таунга». Не только он — все британские палеоантропологи ломали головы над интерпретацией ископаемых находок, которые они тщательнейшим образом изучили, но не могли понять их смысла. Перед ними были муляжи и фрагменты костей гейдельбергского и яванского человека, постепенно собранные в двадцатом веке. Все они указывали на то, что по объему мозга наш предок значительно уступал современному человеку; и чем дальше в глубь веков, тем меньше и примитивнее — ближе к обезьяньему — становится мозг. Однако зубы и челюсти сильно отличаются от обезьяньих по своему строению даже у тех наших предков, которые жили около 500 тысяч лет назад.

Челюсти ископаемого и современного человека сходны в том отношении, что зубы в них располагаются по дуге с расходящимися ветвями, так что самая широкая часть этой дуги соответствует ее концам, т. е. третьим молярам. У человекообразных обезьян челюсти длиннее и зубы располагаются по обеим сторонам, образуя с боков два параллельных ряда — как бы две стороны прямоугольника, третью сторону которого составляют передние зубы. Кроме того, у взрослых обезьян, в особенности у самцов, верхние клыки настолько велики, что заходят в нижний ряд зубов, где для них имеются специальные промежутки. Ни у гейдельбергского, ни у яванского человека или сходных с ними ископаемых форм не было подобных обезьяньих признаков. Их зубы были определенно похожи на человеческие.

Если бы дело ограничивалось только этими ископаемыми, то не было бы никакой проблемы — их интерпретация не представила бы трудности. Однако была еще одна находка — так называемый «пилтдаунский человек», фрагменты черепа которого обнаружил в 1912 году в гравийном карьере в Англии ученый-любитель Чарлз Доусон. До точных методов датировки было еще далеко — они появились спустя 40 или 50 лет; но, судя по темному цвету черепа, глубине его залегания и присутствию рядом с ним вымерших млекопитающих, его возраст составлял по меньшей мере несколько сотен тысячелетий. Костные остатки были переданы Кизсу, которому удалось воссоздать на их основе почти полный череп. Кизс ручался за достоверность реконструкции и назвал вновь найденное существо Eoanthropus dawsoni («человек зари» Доусона) по имени автора находки.

Но вот беда: этот пилтдаунский человек противоречил всем остальным ископаемым находкам. Вместо небольшого по размеру у него был очень крупный мозг, сравнимый с мозгом современного человека. Зато челюсть была по своей форме обезьяньего типа; если бы не моляры, сходные своей плоской жевательной поверхностью с человеческими, ее вполне можно было принять за обезьянью.

Короче говоря, пилтдаунская находка перевернула все представления об ископаемом человеке. Нельзя сказать, чтобы к этому отнеслись чересчур плохо. Долгое время человек считал себя венцом творения, уникальным созданием, вознесшимся над всеми остальными живыми существами благодаря своему интеллекту. Череп пилтдаунского человека вполне гармонировал с этим предрассудком. Его высокий куполообразный свод удовлетворял человеческое тщеславие в большей степени, чем низколобые черепа других ископаемых людей. Ведь гораздо престижнее иметь крупный мозг и обезьянье лицо, нежели наоборот. Кроме того, это была английская находка, обнаруженная всего лишь в нескольких милях от Лондона. За ней стояли два крупнейших авторитета в британской науке — Вудворд и Кизс. Несмотря на все противоречия, с пилтдаунским человеком приходилось считаться, так как именно он мог в конечном итоге оказаться нашим предком.

Вот это-то новейшее антропологическое открытие и составляло для британцев предмет мучительных размышлений, когда на сцене появился Дарт со своим «бэби из Таунга». Невзрачный маленький череп, найденный в районе, никогда не интересовавшем английских антропологов, плохо вписывался в схему, по которой наш предок должен был иметь крупный мозг и обезьяноподобное лицо.