Люмен - [46]

Все, что сейчас важно, – так это то, что он здесь.

Мои глаза расширяются, обнаруживая, что он тоже смотрит на меня, его взгляд такой же пронзительный, как и в прошлый раз. Такой же темный и бездонный.

Между нами снова возникает зрительный контакт. Проходит несколько минут, но он все не прерывается.

Мы связаны.

Он продолжает двигаться, но пристально смотрит на меня.

На нем та же самая толстовка, что и в прошлый раз. Irony is lost on you. Он одет в темные джинсы, на ногах у него черные ботинки, а на его среднем пальце, как и прежде, серебряное кольцо. Должно быть, он рок-музыкант. Или художник. Или, может быть, писатель. Но кем бы он ни был, в нем есть нечто безнадежно стильное, некий романтизм, не измеряемый временем.

Он в двадцати шагах от меня.

Пятнадцать.

Десять.

Пять.

Уголки его губ слегка приподнимаются, когда он проходит мимо, продолжая искоса наблюдать за мной. Его плечи покачиваются, они выглядят очень широкими на фоне его узких бедер. А затем он уходит, все больше и больше отдаляясь от меня.

Пять шагов.

Десять.

Двадцать.

Он исчезает из виду.

Внутри меня зарождается чувство потери, потому что он даже не остановился. А мне хотелось бы, чтобы он сделал это. Потому что в нем есть что-то, что мне хотелось бы разгадать.

В нем есть что-то, что я уже знаю.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза, снова глубоко ныряя в свою музыку.

Темноволосый незнакомец больше не возвращается.

* * *

Постоянные дожди придают Орегону особый шарм, но в то же время делают его серым и вгоняют жителей в уныние. От звука капель, ударяющих по оконному стеклу, меня клонит в сон, и мне очень хочется завернуться в свой любимый свитер и свернуться клубочком с книгой в руках около окна. Ночами во время грозы мне всегда снятся сны. Не знаю, почему это происходит. Может, всему виной электричество, которое распространяет повсюду молнии, а может, пугающие раскаты грома, но каждый раз все это стимулирует мой мозг к созданию странных и необъяснимых фантазий.

Сегодня, после того как я наконец проваливаюсь в сон, мне снится он.

Мой черноглазый незнакомец.

Мы сидим вместе с ним на берегу океана, и ветер треплет его темные волосы. Он поднимает руку, чтобы убрать непослушные пряди с глаз, его серебряное кольцо сияет в солнечных лучах.

Наши взгляды пересекаются, и электричество, в тысячу раз мощнее, чем десятки молний, пронизывает наши тела, связывая их воедино.

В уголках его глаз появляются крошечные морщинки, когда он смотрит на меня и улыбается. Эта улыбка специально для меня, такая знакомая и манящая. Он протягивает мне руку, и кажется, его знающим мудрым пальцам точно известно, где меня коснуться, чтобы заставить мое тело пылать в огне.

Я вздрагиваю, просыпаясь в своей постели, сидя прямо и прижимая одеяло к груди.

Лунный свет, проливающийся на мою кровать, наполняет комнату серебристо-голубым сиянием, а я бросаю взгляд на часы.

Три часа после полуночи.

Просто сон.

Я снова сворачиваюсь клубочком, утопая в мягких простынях, размышляя о загадочном незнакомце и ругая себя за свою глупость. Он же всего лишь незнакомец, господи! Это просто смешно, быть настолько помешанной на человеке, с которым я всего лишь несколько раз случайно пересеклась в больнице.

Но все это не мешает моим снам о нем повторяться. В них он занимается разными повседневными делами: выходит в море на лодке, плавает, пьет кофе. Каждый раз его серебряное кольцо вспыхивает на солнце, а его темные глаза пронизывают меня до глубины души, словно мы с ним давно знакомы. Каждый раз я просыпаюсь, с трудом переводя дух.

Это немного нервирует меня.

Это сильно волнует меня.

После двух ночей беспокойного сна, дождей и странных снов Финн и я сидим на коленях перед несколькими пластиковыми коробками, пытаясь рассортировать вещи из моей кладовой. Нас окружают горы смятой одежды, словно холмы, выросшие на полу посреди комнаты. Дождь опять барабанит по подоконнику, а утреннее небо темное и мрачное.

Я беру в руки белый кардиган.

– Я не думаю, что в Калифорнии мне понадобится много свитеров, как ты считаешь?

Финн отрицательно мотает головой.

– Сомневаюсь, что они там тебе потребуются. Но на твоем месте я бы взял парочку, просто на всякий случай.

Я бросаю его в кучку для вещей, которые я хочу сохранить. Делая это, я обращаю внимание на то, что пальцы Финна дрожат.

– Почему у тебя трясутся руки? – спрашиваю я, глядя на него в упор.

Он лишь пожимает плечами в ответ.

– Я не знаю. У тебя нет ощущения, что все это уже происходило раньше? В то же самое время и в том же самом месте. С твоим сердцем все в порядке? У тебя больше не было болей в груди?

Я напугана, потому что это какой-то новый вид безумия.

– С моим сердцем все хорошо, – твердо отвечаю я ему, – я в порядке, Финн.

В его взгляде читается сомнение, и он прижимает ухо к моей груди, вслушиваясь, как бьется мое сердце, удар за ударом, пока наконец не отстраняется с чувством удовлетворения. Я уже привыкла к его странным выходкам, но такое поведение подозрительно даже для него.

– Финн, с тобой все хорошо?

Он кивает:

– Вполне. Просто дежавю, я думаю.

Я решаю не обращать на это внимания, хотя происходящее заставляет меня чувствовать некоторую неловкость. Если мне не удастся защитить Финна от его страданий, это может спровоцировать у него новое обострение. Очевидно, не в моих силах было оградить его от потери нашей мамы, но я постараюсь сделать все от меня зависящее, только бы облегчить его жизнь во всем остальном. Я понимаю, это тяжкое бремя, но если уж брату удается смиренно нести свой крест, то и я справлюсь со своим. Я разворачиваю и смеряю взглядом следующий свитер, а затем бросаю его в стопку пожертвований для Гудвилла.