Льюис Кэрролл - [31]

Независимость — вот к чему Чарлз стремился. Он хотел освободить отца от необходимости поддерживать его: тому еще предстояло дать университетское образование трем младшим сыновьям, что было единственным способом обеспечить их будущее. К тому же Чарлз понимал, что рано или поздно ему придется взять на себя заботу о сестрах. Конечно, отец делает всё, чтобы обеспечить их будущее, но семь дочерей — это непросто… Неизвестно, все ли они выйдут замуж, а в викторианском обществе женщины из такой семьи имели весьма ограниченные возможности зарабатывать себе на жизнь: они могли стать учительницами или гувернантками, которым платили весьма скудно. Впрочем, дело, по-видимому, было не только в этом. Как ни был Чарлз привязан к отцу, как ни восхищался им как священником, богословом и человеком, всё же, очевидно, ему хотелось выйти из-под отцовской опеки, ощутить себя самодостаточной и свободной личностью. Он мечтал о жизни, полной интересных событий и друзей, хотел занять достойное место в Оксфорде, писать, может быть, рисовать… Его письма родным и друзьям, сопровождаемые смешными рисунками, исполнены юмора. Он был весел, умен, энергичен, зорко подмечал смешные стороны жизни.

Двадцать седьмого марта 1854 года Великобритания в союзе с Францией и Сардинским королевством официально вступила в Крымскую войну (1853–1856) на стороне Турции. Еще раньше Англия и Франция ввели свои эскадры в Черное море; в сентябре их армии высадились в Крыму. Чарлз внимательно следил за военными действиями — отметил в дневнике начало осады Севастополя 17 октября, битв под Балаклавой 25 октября и под Инкерманом 5 ноября. В первом из дошедших до нас дневников за 1855 год он упоминает имена коллег, которые отправились в Крым, в том числе лектора Крайст Чёрч и своего друга Чарлза Фоссета. Конечно, он внимательно читал статьи известного военного корреспондента Уильяма Говарда Рассела в «Таймс». Рассел в своих репортажах из Крыма писал о бездарности и нерешительности английского командования и чудовищном состоянии английских госпиталей. Это он сообщил о приказе главнокомандующего, по которому была брошена в бой на хорошо укрепленные позиции под Балаклавой легкая бригада из шестисот кавалеристов, преимущественно отпрысков знатных родов. Почти все они погибли под снарядами русской артиллерии, о чем благодаря журналисту узнала широкая общественность. Королева и принц-консорт были настолько возмущены дерзостью Рассела, что хотели привлечь его к суду или, по меньшей мере, запретить ему публиковать в самой популярной газете страны материалы, порочащие нацию. Однако сделать это они не могли.

Второго марта 1855 года Чарлз записывает: «По телеграфу сообщили о Смерти Российского Императора, что взволновало весь колледж» (выделено Кэрроллом. — Н. Д.). Он не упоминал о болезни Николая I и о ходивших в обществе слухах о том, что царь, тяжело переживавший поражение в войне, покончил с собой, но, конечно, знал о них. Спустя две недели Чарлз посетил лекцию об обороне Севастополя, за ходом которой с трепетом следила не только вся Россия, но и страны-противники.

В том же марте Чарлз получил письмо от сестры Элизабет с переписанным от руки стихотворением об «атаке под Балаклавой». Автор прославлял отвагу английских воинов и скорбел по погибшим, трактуя их гибель как моральную победу. Анонимные стихи приписывали поэту-лауреату[35] Альфреду Теннисону. Чарлз, питавший глубокое уважение к Теннисону, с недоумением читал стихотворение: «Думаю, что Теннисон не мог написать такие строки: „Но пришел бессмысленный приказ…“ или „сабли… саблят“ (the sabres… sabre)».

Поражение под Балаклавой вызвало в Англии резкую реакцию: весной 1855 года парламент начал судебное разбирательство по поводу злоупотреблений и ошибок, связанных с Крымской кампанией. Чарлз, который внимательно следил за военными и политическими новостями, не мог не знать об этом.

Спустя два месяца «Атака под Балаклавой» была напечатана в журнале «Экземинер» (Examiner) под названием «Атака легкой кавалерийской бригады». В августе Чарлз купил сборник Теннисона «Мод и другие стихи» (Maud and Other Poems). Стихотворную монодраму «Мод» он прочитал в один день. Найдя в сборнике «Атаку», с вниманием перечитал ее. Увы, сомневаться не приходилось — стихи принадлежали Теннисону. В записи от 14 августа 1855 года Чарлз замечает: «Он значительно улучшил „Атаку под Балаклавой“, там уже нет слов о „бессмысленном приказе“, хотя сабли всё еще по-прежнему „саблят“». В целом, заключает Чарлз, этот сборник «не поднимает и не роняет репутации поэта, хотя некоторые строки очень хороши».

В эти дни он ближе познакомился с театром, которому было суждено занять важное место в его жизни. Чарлз не принимал отрицательной позиции большинства англиканских священнослужителей, к которым принадлежали его отец вместе со старым другом доктором Пьюзи, епископ Оксфордский Сэмюэл Уилберфорс, другие представители старшего поколения и даже его друг Генри Парри Лиддон, который, будучи всего на три года старше Чарлза, уже получил в Оксфорде известность как богослов и проповедник. В начале века театр имел скандальную репутацию благодаря репертуару и нравам в актерской среде, где царили дешевая роскошь и распущенность. Репертуар состоял в основном из водевилей, комедийных сцен и бурлесков; девушки танцевали, высоко задирая юбки и поднимая ноги, после спектакля их разбирали по рукам. Правда, сцены из Шекспира и некоторых других старых классиков (целиком пьесы не ставились) пользовались популярностью. Спустя почти полвека отношение к театру стало меняться. Появились серьезные постановщики и актеры, а также чувствительные и так называемые интеллектуальные пьесы, хотя бурлески и водевили продолжали пользоваться большим успехом. Чарлз, обладавший незаурядным актерским даром, который отмечали все знавшие его, в том числе актеры-профессионалы, стал заядлым театралом. В его дневниках можно насчитать сотни упоминаний о посещении драматических спектаклей, концертов, опер. Наряду с «серьезными» пьесами он с удовольствием смотрел водевили и бурлески, отмечая удачные постановки, а также приводя имена актеров и актрис. Вот одна из его записей, сделанная 24 апреля 1867 года после возвращения из театра «Нью Роялти»