Льюис Кэрролл - [22]
«Если Вы, любезный читатель, подумаете о том, какой глубокий снобизм породила университетская система, то Вы согласитесь, что пришла пора атаковать кое-какие из этих феодальных средневековых суеверий. Если Вы поедете за пять шиллингов[29] посмотреть на „университетских юношей“, то можете увидеть, как один из них робко крадется по двору в шапке с квадратным верхом без кисточки, у другого эта шапка бархатная, с серебряным или золотым кантом, третий в шапке магистра и мантии спокойно шагает по священным университетским газонам, где не смеет ступить нога простого смертного.
Ему это дозволено, ибо он вельможа. Так как этот юноша — лорд, университет по прошествии двух лет дает ему степень, которой всякий другой добивается семь лет. Ему не нужно сдавать экзамен, ибо он лорд. Эти различия в учебном заведении кажутся настолько нелепыми и чудовищными, что тому, кто не съездил за пять шиллингов в университет и обратно, просто невозможно в них поверить».
Вот какую картину рисует великий писатель — и заметьте, что здесь нет ни грана сатирического преувеличения: для оксфордских студентов это была жизненная реальность. «Несчастливцев, у которых нет кисточек на шапках, называют… в Оксфорде „служителями“ (весьма красивое и благородное звание). В одежде делаются различия, ибо они бедны; по этой причине они носят значок бедности, и им не позволяется обедать вместе с их товарищами-студентами. В то время, когда это порочное и постыдное различие было введено, оно соответствовало всему остальному — оно было неотъемлемой частью грубой, нехристианской, варварской феодальной системы. Различия в рангах тогда соблюдались так строго, что усомниться в них было бы кощунством — таким же кощунством, как если бы негр где-то в Соединенных Штатах притязал на равенство с белым». Теккерей с негодованием вопрошает: «Почему же бедный университетский „служитель“ до сих пор обязан носить это имя и этот значок?» — и отвечает: «Потому что университеты — последнее место, куда проникает Реформа».
Суровые слова! «Грубая, нехристианская, варварская феодальная система», «порочное и постыдное различие», «последнее место, куда проникает Реформа»… Теккерей хорошо понимал, о чем говорил, ведь в свое время и он был «университетским юношей» — правда, в Кембридже (Тринити-колледж), — и собственными глазами наблюдал эти «средневековые феодальные предрассудки». Будет их наблюдать и Чарлз — и реагировать на них по-своему.
В своих очерках Теккерей дает новое осмысление понятию «сноб». Если прежде так называли невежду, сапожника, простолюдина, в частности горожанина, не принадлежащего к университетской аристократии, то теперь значение слова значительно изменилось. Теккерей решительно заявил, что снобы имеются во всех слоях общества. Снобы для него — все те, кто преклоняется перед вышестоящими и относится с презрением к нижестоящим. И те и другие, по его мнению, «низкопоклонствуют перед низостью». В последней главе своей книги Теккерей даже предлагает два вопроса для проверки людей «на снобизм»: «Как он обращается с великими людьми — и как с малыми? Как он ведет себя в присутствии его светлости герцога и как — в присутствии лавочника Смита?»
Здесь следует, пожалуй, отметить, что в наши дни смысловое наполнение слова «сноб» изменилось. Согласно русским толковым словарям это человек, который стремится не отстать от моды и придерживается манер буржуазно-аристократического круга. Порой добавляют, что это человек, претендующий на утонченный вкус и манеры, особую интеллектуальность и пр. Примерно так же теперь трактуют это слово и англичане, хотя они вовсе не отказываются от Теккерея.
Выше уже было сказано, что Чарлз принадлежал к коммонерам, носил шапку с черной кистью, сидел не за «высоким» столом, где располагались аристократы, а внизу за столом вместе с другими коммонерами (там же, кстати, сидели и преподаватели, если они не были канониками) и платил за еду, которая в Оксфорде была чрезвычайно проста, что не мешало ей быть непомерно дорогой. Последнее обстоятельство объясняется тем, что агенты, поставлявшие в колледж продукты и напитки, безбожно завышали цену. Слуги, не получавшие жалованья, вынуждены были следовать их примеру. Среди выпускников ходила шутка: «С меня содрали бешеные деньги — и я почувствовал себя снова в Оксфорде!»
В мае 1850 года Оксфорд выглядел просто великолепно — с усаженными вязами улицами и безукоризненно подстриженными зелеными газонами, старинными зданиями и лениво текущей Темзой, над которой склонялись плакучие ивы. Оксфорд располагался между двумя рукавами Темзы — Айсис и Черуэлл; по последней плавали лишь на плоскодонках, отталкиваясь длинным шестом. Древние стены и башенки Крайст Чёрч, внушительный собор и надвратная башня Том Тауэр, возведенная прославленным архитектором Кристофером Реном
