Людовик XIV. Слава и испытания - [54]

Последствия дела

Сегодня большинство историков уверены в том, что госпожа де Монтеспан доставала возбуждающие средства (чтобы давать их королю без его ведома), однако другие обвинения не вызывают у них доверия. То, что она принимала участие в черных мессах, точно не установлено. Двойная попытка отравления короля и мадемуазель де Фонтанж была делом рук ее камеристки, мадемуазель Дезейе, жертвы одной из многочисленных интрижек короля. Людовик XIV, ошеломленный разоблачениями «Огненной палаты», остерегается произвести арест или даже заслушать дело о «гордячке Мортемар», предпочитая сомнение истине. Тем не менее король не бездействует: королевским указом о заточении без суда и следствия он помещает в отдаленные крепости тех, кто осмелился произнести подобные обвинения в адрес матери его узаконенных детей. Там они будут пребывать до конца своей жизни. 

Страх перед цареубийством

«Дело о ядах» разоблачило множество заговоров, участники которых покушались на жизнь короля. Во главе одного из них стоял Пинон дю Мартуа, советник парламента, разорившийся в результате падении Фуке: он намеревался умертвить монарха при помощи ядовитого отвара, изготовленного двумя пастухами, известными своими смертоносными зельями. На самом деле над Людовиком XIV, как и над его предком Генрихом IV, постоянно нависала угроза покушения на его жизнь. Убить короля, наместника Бога на земле, отца всех народов, краеугольный камень собора, называемого обществом, было в те времена самым гнусным преступлением. Оно неотвязно преследовало правителей, вызывая у них страх, оправдывая их беспощадные действия. При малейшем подозрительном жесте или сомнительной реплике королевская полиция бросала подозреваемого в подземные застенки. Вскоре под замком оказались и мифоманы с сумасшедшими, в силу того что они произносили угрозы или даже разоблачали воображаемые заговоры. Этот страх перед тем, что касается преступления, связанного с оскорблением величества, в большей степени объясняет атмосферу тайны, которой была окружена полиция, тогда как она, в свою очередь, объясняет причины столь страстной критики, направленной против произвола, начавшегося в XVIIf веке.

Жан Кардель

В ноябре 1685 года, спустя немного времени после отмены Нантского эдикта, Жан Кардель — французский торговец-протестант, живущий в Мангейме, — обвинен, без каких-либо доказательств, одним из своих братьев по вере в заговоре против «священной персоны Его Величества». Схваченный солдатами, он отправлен в Бастилию. Пфальцский курфюрст высказывается против незаконного вторжения на свою территорию, но принимает доводы Людовика: все коронованные особы солидарны в борьбе против преступления, направленного на «оскорбление Величества». Жан Кардель проведет в Бастилии тридцать лет, где и умрет; удерживать в тюрьме его будут лишь на том основании, что он является подозреваемым.

ГЛАВА IX. РЕЛИГИОЗНЫЕ РАСПРИ (1679-1685)

Исключительное положение Франции

Эдикт Фонтенбло от 17 октября 1685 года, отменяющий Нантский эдикт и запрещающий публичное отправление протестантской религии (названной «религией, именующей себя реформированной», или R.P.R., согласно выражению того времени), вне всякого сомнения, был наиглавнейшей ошибкой Людовика XIV. Каким образом и в каких условиях было принято подобное решение? 

Религиозный дуализм

Современному обществу, избравшему принцип свободы убеждений и вероисповедания, входящий в основные права и законы, трудно представить — а еще сложнее понять — тот энтузиазм, с каким французское общество (не только католическое духовенство, но и общая масса французов) встретило этот эдикт. Люди Великого века, действительно, не стремятся поддерживать идею религиозной толерантности. В народном сознании, отмеченном печатью религиозных войн, подобная идея ассоциируется с фактором социального разрушения. Нантский эдикт, принятый во Франции, придал ей исключительное во всей Европе положение, сделав ее единственным государством, узаконившим религиозный дуализм. Конечно, религиозная свобода во французском королевстве сильно ограничена: общество позволяет исповедовать идеи Кальвина или Лютера, но отказывает в праве свободного вероисповедания другим религиям. Так, с присутствием еврейских общин, объекта явного остракизма, мирятся лишь в некоторых городах (Мец, Марсель, Бордо…). С другой стороны, к религиозной ситуации, сложившейся в других европейских странах, в полной мере подходит знаменитая поговорка «Cujus regio, ejus religio» («Чья власть, того и вера»). Религиозные меньшинства изгоняются из общества или преследуются. В Соединенных Провинциях католики становятся мишенью многочисленных дискриминационных действий; в Англии в конце 1678 года под предлогом «папистского заговора» на католиков обрушивается волна гонений и преследований. Очевидно, что в подобных условиях большая часть французского общества считает эдикт Генриха IV компромиссом, от которого пришло время отказаться… 

Положение протестантизма

После подписания в Алэ «Эдикта милости», лишившего в 1629 году гугенотов их политических прав и гарантов безопасности, протестантизм, утратив добрую часть своего прозелитизма, стал менее динамичным. Он замыкается в себе, держа оборону, но оставаясь при этом жизнеспособным в интеллектуальном отношении. Его церковная организация, включающая в свою структуру собрания, провинциальные синоды и национальный синод, стоит на прочной платформе. Все это, по мнению католической оппозиции, несет в себе угрозу. Протестантизм становится инородным телом в организме монархии, отпечатком «республиканского духа», вскормленного опасными идеями, идущими из Женевы, Амстердама или Лондона. В некоторых регионах — например, в Онисе или Нижнем Лангедоке — протестантизм занимает доминирующую позицию; в откупных и финансовых ведомствах ему также отведено значительное места. Общая масса протестантов — отнюдь не скромные бедные крестьяне! «Еретические» убеждения разделяет высшая придворная знать или люда, приближенные ко двору: герцог де Лафорс, маршалы Тюренн и Шомберг, командующий военно-морским флотом Дюкен…