Людовик XIV. Слава и испытания - [53]

Жизнь при дворе вынуждает всех, кто хочет удержать свой статус, входить в излишние расходы: частный особняк, кареты, лошади, великолепные туалеты, слуги — ради всего этого приходится влезать в долги, пускать в ход все свои средства и постоянно хлопотать о пенсиях и милостях, лишь усиливающих зависимость придворного от своего правителя. 

«Одомашненное» дворянство

Придворный быстро усваивает золотое правило двора: чтобы быть, нужно блистать — чтобы блистать, нужно иметь — чтобы иметь, нужно нравиться! Установив придворную иерархию дворянства, «подневольного по доброй воле», Людовик XIV «одомашнил» его, лишив его представителей политической автономии. Во время его правления двор становится эффективной системой надзора за великими мира сего. После помилования принц Конде, отказавшись от своих честолюбивых амбиций, верно служит своему хозяину. Его сын Анри Жюль, большой ходатай, томится в ожидании королевского приема наравне с другими придворными. Однако в Шантийи у этого семейства есть собственный, довольно эклектичный двор, сторонящийся версальского общества, и Конде дарует милости своим собственным сотрапезникам. Впрочем, высшая знать пользуется львиной долей налогового капитала, который по-прежнему служит финансовой опорой монархии, и не упускает своего при распределении доходов, поступающих из провинций. Разумеется, версальский двор привлекает к себе не всю знать. Принимая во внимание систему «проживания в течение трех месяцев», двор в лучшем случае принимает в своих стенах от восьми до десяти тысяч дворян, то есть 4-5% членов второго сословия. Три тысячи дворян живут в замках, другие обитают в городах. Провинциальная знать понимает, что ей необходимо как можно скорее привить себе вкусы и нравы столичного двора. Правила хорошего тона и хорошего вкуса, введенные дворцом Солнца, постепенно распространяются среди дворянских слоев королевства.

За кулисами дворцовых декораций

Великий век — эпоха контрастов и светотеней — далек от того, чтобы избавиться от средневековых страхов и суеверий. На дне Парижа, скрытого от глаз утонченного галантного общества блистательными дворцовыми декорациями, обитают колдуны, ведьмы и алхимики, совершающие омерзительные преступления и святотатства. О взаимопроникновении этих двух миров может поведать курьезное «дело о ядах». 

«Дело о ядах»

Процесс маркизы де Бренвилье, начатый в 1676 году, — всего лишь мрачная прелюдия к основному действию. В момент казни на Гревской площади эта алчная порочная женщина, отравившая отца и двух братьев и пытавшаяся убить сестру, мужа и дочь, признается в том, что «в этой отвратительной торговле ядом» замешаны многие, в том числе и «состоятельные люди». Правда, маркиза не сообщает их имен.

Через три месяца произведен арест двух колдуний Босс и Вигуре, а затем, спустя немного времени, задержана Екатерина Монвуазен, так называемая «мамаша Вуазен». Признания и показания задержанных раскрывают истинные масштабы драмы. Оказывается, Париж наводнен ведьмами, алхимиками, акушерками и порочными служителями культа, которые входят в уголовные банды, соперничающие между собой в той или иной степени. У этих группировок есть своя сложная сеть «филиалов», охватившая провинции, рассадники костоправов и колдунов на любой вкус. 

Торговля ядами

Чаще всего подобной торговлей занимается мелкий люд: прачки, старьевщики или торговцы фруктами. Не брезгуют ею и маргиналы (беглые слуги, солдаты-дезертиры и даже дворяне, поставленные вне закона), промышляющие всевозможными видами прибыльных продаж: черной магией, поисками сокровищ, продажей чудодейственных мазей, абортивных микстур и ядов, например знаменитого «порошка наследства». Порой шарлатаны занимаются своим уголовным бизнесом, прикрываясь магическими ритуалами; некоторые священники, как, например, аббат Коттон или Гибур, подписывают соглашения с дьяволом, продают освященные облатки, по заказу проводят черные мессы и сатанинские церемонии, в ходе которых порой приносят в жертву младенцев. Чтобы расследовать преступления подобного рода, в апреле 1679 года король учреждает в Арсенале особый суд, главным докладчиком которого становится не кто иной, как главный наместник полиции Лареньи. За три года эта «Огненная палата» выпускает триста декретов об аресте, помещает в тюрьмы около двухсот человек и выносит сотню приговоров, тридцать шесть из которых приведены в исполнение. 

Очерненный двор

Прорицатели, колдуны и отравители набирают клиентов среди зажиточных людей, в том числе и в рядах дворянства шпаги и мантии: так, к их услугам прибегают графиня де Суассон, принцесса де Тенгри, герцогини де Буйон и де Вивонн… Некоторые мечтают стать фаворитками короля. По чьему-то навету в тюрьму на недолгое время попадает маршал Люксембургский, обвиненный в сделке с дьяволом. Даже Расин заподозрен в том, что он отравил свою любовницу, актрису Дюпар.

В июле 1680 года дочь «мамаши Вуазен» признается, что ей было поручено передать королю в Сен-Жермене прошение, прописанное жесточайшим ядом. При помощи двух сообщниц она должна была уничтожить и юную любовницу короля, мадемуазель де Фонтанж. Обвинительница дает понять, что в обоих случаях в дело была замешана госпожа де Монтеспан, но «мамаша Вуазен», казненная в феврале, разумеется, не может это подтвердить или опровергнуть. Со своей стороны, аббат Гибур сознается в том, что он вел черные мессы в присутствии женщины в вуали, которая, как ему сказали, была госпожой де Монтеспан. Подобные обвинения судьи слышат и от других ведьм и колдунов, однако их показания требуют подтверждения.